Боль пронзила меня так неожиданно, что я только вздрогнула, не совсем осознала, мозг еще раскладывал на составляющие картину моря и не смог сразу понять крик тела. Я попыталась посмотреть на Амира, спросить, откуда эта боль, но не успела, стала падать, ног не стало, они растворились в соляной кислоте боли. А потом и все тело растворилось в этой кислоте, стало распадаться на кровавые куски и крошево костей. Гигантские волны боли пронизывали меня, унося с собой остатки моего тела. Красный туман обволакивал все пространство вокруг, не давая возможности хоть на мгновение закрыть горящие пламенем солнца глаза, он проникал в зрачки и добавлял отдельную струю боли, а потом перемещался внутрь того, что осталось от тела, и вихрился мгновенными вспышками, создавая собой вулканы огня и лавы.
Тела уже нет, оно исчезло, осталась только память от него, лишь боль, которая продолжает в этой памяти властвовать и разламывать картинки, непонятным образом оставшиеся от воспоминаний. И теперь уже кусочки этих картинок памяти горят ярким огнем, тела нет, памяти нет, нет даже воспоминаний, осталась только боль.
Горящая лава протекала в пустом пространстве бесконечности и сжигала все на своем пути, даже мельчайшие пылинки, оставшиеся случайно от сгоревшего всего, что когда-то было чем-то, но уже давно сгорело. Лава все двигалась в поисках чего-нибудь, что может гореть, а навстречу ей из полной темноты поднялась большая ледяная волна, в которой плавали айсберги, громадные куски нетающего льда, оставляя за собой лишь замерзшее навсегда пространство. Они встретились, и эта борьба огня и ледяной воды уничтожила все пространство, заполнила его пустотой, вакуумом, в котором ничто и никогда не сможет возродиться. Ничего нет, нет того, чего нет. Пустота.
Тонкий звук колебался легкими переливами, начинал взрываться едва заметными звездочками и создавал подобие ветерка, едва ощутимого дуновения молекул воздуха. Он тревожил и беспокоил Пустоту, заставлял ее волноваться темнотой, создавал серые маленькие пустоты, которых становилось все больше и больше. А звук только становился сильнее и громче от этих маленьких серых пустот, собирал их вместе, заполнял свое пространство только уже серой большой Пустоты. Она, эта серая Пустота, еще даже не достигла собой половины темной предыдущей Пустоты, когда звук изменился, в нем появились отголоски далекой трубы и проявился чистый свет, который в мгновение рассек все вокруг себя миллиардами лучей и взорвался гигантским фейерверком.
