Поскольку оговоренной суммы у партфункционеров не было, пришлось лишиться части товара, пошедшего в качестве оплаты.
– Вот же кровопийцы! – цедил сквозь зубы Красносеев, хлопотливо наблюдая за выгрузкой, – воспитали их на свою голову.
– Такие теперь новые люди, – гудел стоящий рядом Тормашкин, – когда они только успели такими стать?! Авторитет руководителей города для них теперь ничего не значит.
После того, как товар был погружен на машины, его развезли по магазинам, с директорами которых предварительно договорился Григорий Петрович.
Заморские товары были распроданы быстро – были те счастливые для торговцев времена, когда ничего не залеживалось на полках магазинов, а слова «маркетинг» и «мерчендайзер» были пустым набором звуков.
Все средства, вырученные от реализации, стекались в сейф, стоящий в кабинете Тормашкина. Когда привезли последние деньги, все чрево большого железного ящика было заполнено. Свирепствовала инфляция и денежная масса у больших сумм имела вполне осязаемый объем.
– Так не пойдет! – заключил Григорий Петрович.
Русские рубли путем некоторых комбинаций, в которых участвовали шустрые люди, носившие темные очки в любое время суток, были обменяны на американские доллары. Теперь вся сумма легко умещалась в обыкновенном портфеле.
– Вот это другое дело! – возбужденно повизгивал первый секретарь.
Он любовно поглаживал плотные пачки и взглядом приглашал стоявшего рядом Красносеева разделить его радость. Тормашкину виделось небольшое бунгало где-нибудь на берегу Мексиканского залива. Служанки-мулатки с потрясающими фигурами и кошачьей пластикой, шезлонг, тростниковая шляпа и кубинская сигара. Жизнь, которую он намеревался купить за партийные деньги, предполагалась здоровой и беззаботной. Предвкушение того, что, может быть, совсем скоро он будет избавлен от необходимости врать и изворачиваться, ловчить и предавать, вызвало на его губах детскую улыбку.
Тормашкин, повеселив мечтами душу, накинул на свой задор серый полог обыденности и, став серьезней, закрыл дверь кабинета и отключил телефон.
– Вот такие, Владлен, дела, – начал он издалека.
Красносеев мирно стоял у окна – деньги его не волновали.
– Здесь восемьсот тысяч долларов, – начал срывающимся голосом Григорий Петрович.
После долгой, как первый армейский год, паузы, он добавил:
– Но даже в такой ответственный момент мы должны соблюдать партийную дисциплину.
У первого секретаря сразу в нескольких местах лица выступил пот. Он смахнул его рукавом пиджака и продолжил:
