Как видите, эта вечность была не слишком долгой.
Одетт объявила перерыв, все разбрелись, на мониторе больше не происходило ничего интересного, так что консьерж спустился с небес на землю и сразу открыл вернувшемуся почтальону.
– Вы там уснули, что ли?
Привратник указал на монитор:
– Нет, просто Одетт играла.
– Какая еще Одетт?
Да, с почтальоном сразу все стало ясно: желторотый и внештатный.
Для звезды преклонного возраста десять минут вечности весьма утомительны.
– Ох, не могу больше! Так устала, будто дала три концерта подряд.
Старушка, пошатываясь, проковыляла в гримерную, опираясь на руку волшебницы Даниэль.
– Если постановщик появится, пусть заходит, он мне не помешает.
Одетт поспешно закрыла за собой дверь, налила воды в стакан и положила туда вставную челюсть.
Старость – не радость: все болит, повсюду жмет.
«За музыкою только дело»[68] – не только за ней, конечно. Но когда она проникает в душу, то действительно становится путеводной звездой. Весь Театр поверил в будущий спектакль, даже администратор, скептик и брюзга. Воображение постановщика набирало обороты. Он долго сидел в засаде и все-таки подстерег и настиг великолепную добычу, Великую Одетт, хоть ее вечность продлилась не дольше десяти минут.
Теперь постановщик не сомневался: нужно добиться, чтобы на сцене проявились обе ее ипостаси: бессмертная всесильная Одетт и Одетт устаревшая, уставшая. Пусть сценарий объединит мифическую божественность с человеческой бренностью, эпическое полотно с трогательной исповедью. Звезда и старуха – вот основа спектакля, причем одну нельзя отделить от другой.
Прошло еще десять минут, Одетт вышла к остальным в артистической. Все пили кофе и клевали всякие вкусности, заботливо заказанные доброй феей Даниэль. Одетт попросила стакан воды и принялась размачивать печенье. Временная челюсть превратилась в постоянную, и звезда по-прежнему ее надевала. Обещанные весной импланты старушке так и не сделали. Приходилось по-прежнему глотать неаппетитную бурду, где плавали тошнотворные частицы и крошки, – в такой мутной воде никто не стал бы ловить рыбу.
Постановщик рассказал о том, как, торопясь на первую репетицию, превысил скорость, попался полицейским на мотоциклах, смертельно боялся опоздать в Театр, в отчаянии произнес заклинание – имя «Одетт» – и сразу же услышал волшебное: «Проезжайте!» Стражи порядка отдали честь звезде и мгновенно его отпустили.
– Перед тобой даже Закон склоняется!
– Да, я такая, – лучезарно улыбнулась Одетт.
