А вот Мартин посчитал, что сам он смутно догадывается, в чем тут дело. Во-первых, Линкольн старался сделать все возможное, чтобы лежачая демонстрация Лиги оказалась завтра в центре всеобщего внимания. Во-вторых, он, похоже, достиг того, чего хотел, — сбил капитана Форбса с толку Цели Линкольна были рассчитаны на перспективу. Он собирался обосноваться в Новом Орлеане надолго и понимал, что ему придется частенько сталкиваться с полицией. И чем больше они будут ломать головы над его мотивами и действиями, тем лучше А капитан Форбс тем временем продолжал:
— И вдобавок ко всему этому мне донесли, что он встречался сегодня с вожаками хиппи и каким-то образом сумел уговорить их отменить завтрашнюю демонстрацию! Вы можете объяснить мне, в чем тут дело?
— Полагаю, вы по этому поводу должны бы прыгать от радости, а не жаловаться, капитан. Вам же завтра только легче будет.
— Не спорю, но никак не пойму, что он задумал.
Чую, за этим что-то кроется.
— Уповайте на милость Божью, капитан. — Мартин со смехом положил трубку на рычаг.
В этот момент он увидел лицо Ракель, и смех оборвался. Он совсем забыл, что она слышала весь разговор.
— Что ему нужно, Мартин?
Избегая ее взгляда, он достал сигару и принялся старательно раскуривать.
— Да ерунда всякая. Хотел обсудить кое-какие детали парада.
— Не лги мне, Мартин! Я ведь поинтересовалась, почему он тебе названивает, и в конце концов он сообщил мне о том дневнике, что получил по почте.
Без подробностей, правда, признался только, что в нем упоминается об угрозе убить тебя. Так сам расскажешь или мне пойти в полицию и расспросить капитана?
— Во г трепач, — в сердцах буркнул Мартин и удрученно вздохнул. — Ладно, Ракель, слушай. Только присядь пока, а я налью чего-нибудь выпить.
Он направился к небольшому бару.
— Не буду я ничего пить, — резко остановила его Ракель. — Не тяни время, рассказывай.
Мартин присел на стул и поведал ей все, что ему самому было известно о дневнике, не упустив и не утаив ни единой подробности.
После того как он закончил свой рассказ, Ракель долго в молчании смотрела на мужа.
— И ты по-прежнему намерен участвовать в параде? — спросила наконец она.
— Конечно. У меня нет другого выхода. Если узнают, что я пошел на попятный из-за какой-то вздорной и бездоказательной угрозы, я лишусь не знаю скольких голосов.
— Вздорной, говоришь? Да в наш век политических убийств ни одну угрозу нельзя считать вздорной.
Я против того, чтобы ты участвовал в параде, Мартин!
