В этот момент в зале начал то тут, то там возникать нервный смешок. Однако многие гости демонстративно поворачивались спиной к вновь прибывшему и как ни в чем не бывало возвращались к прерванной беседе.
Мартин, не говоря ни слова, отошел от Фейна и стал пробираться сквозь толпу к чернокожему гиганту.
— Так и знал, что ты выкинешь какой-нибудь фокус. Линкольн! А что, цепь и ядро настоящие?
— Да, cap, хозяин! А как старая хозяин думает, этот штучка… — Эбон, нарочито коверкая речь, расплылся в довольной улыбке. — Резиновые, сенатор. Можно взять напрокат в любой театральной лавке. По-моему, ядро и цепь добавили костюму последний штрих, как думаете, сенатор? Это в знак моего протеста…
Джеральд Лофтин наслаждался душой и телом.
Последним — в буквальном смысле.
Этим телом в спальне наверху была рыжая девица, с которой он познакомился меньше часа назад в бальном зале.
Экзотическая рыжина, однако, оказалась фальшивкой. Сейчас, когда из одежды на ней осталась одна лишь черная полумаска, это стало совершенно очевидно, поскольку треугольничек волос на лобке был темнее воронова крыла.
Когда Лофтин увидел ее внизу, она щеголяла в одном из тех нарядов, которые полагалось носить южным красоткам в благословенные времена до Гражданской войны — по крайней мере они носят их во всех фильмах. Платье доходило до самого пола, а начиная от талии было посажено на кринолин, что создавало впечатление, будто она разгуливает в бочонке.
После двух коктейлей она приблизила к нему лицо и прошептала:
— Дорогуша, здесь мы, как шпроты в банке. Давай прихватим выпивку — и наверх, там поуютнее, а?
Лофтин в принципе не возражал, но несколько замялся, обуреваемый сомнениями и подозрительностью. С лицом, с той его частью, которую он мог рассмотреть, у нее все в Порядке — но как, к черту, угадать, что у нее за фигура под всеми этими тряпками?
Беспокоился он напрасно. Тряпок оказалось не так уж и много — лишь платье да ободья кринолина.
Как только они были сброшены, что заняло целых три минуты, под ними осталась лишь сама девица, сочащаяся горячей влагой желания, в которую Лофтин тут же и погрузил свой напрягшийся фитиль.
Предложение поступить так исходило от нее: «Чего тянуть, лапочка, макай фитилек по-быстрому».
Не терпелось ей, значит, и времени она даром не теряла. Лофтина это устраивало — можно было обойтись без утомительной процедуры предварительных мероприятий. Если мужик пришел в боеготовность, чего еще надо? Лофтин уже давно заметил, что в этом деле ему свойственна некоторая скоропалительность и что всякие глупости, которые в учебниках по технике любви называются подготовительной стадией, частенько приводили к дурацкой ситуации, когда для него все заканчивалось, не успев по-настоящему начаться.
