— Я, Вася, пойду. Хозяйка, поди, заждалась. Спокойного сна тебе.
— Спокойного сна? Эх-ма… — проследив глазами, как Ксюша зашла в озерко, как почерпнула бадейки и легко, пружинно ушла по тропе в огород, Вася обхватил свою голову и тихо заплакал.
…Поливая капустные грядки, Ксюша прислушалась, не стукнет ли калитка, не раздастся ли у ворот знакомое ржанье хозяйского жеребца.
«Скорей бы! Истомилась…»
Смеркаться стало, когда от крыльца донесся клич Клавдии Петровны:
— Ксюша… идем вечерять…
Хорош полумрак вечеров в тихой столовой Клавдии Петровны. До Камышовки Ксюша видела стены только из бревен. В избе у ее отца, в старой избе Устина, на пасеке Саввы бревна были в трещинах. Закоптелые. Даже в моленной Кузьмы Ивановича прямо на бревенчатых стенах висели иконы, лампады, холщовые рушники. Красивее моленной Ксюша не видела ничего. И когда Кузьма Иванович начинал говорить о рае, она представляла его в виде очень большой моленной, где стены, конечно, из толстых бревен, а сама она так просторна, что на окнах растет не герань в горшках, а деревья.
В доме Бориса Лукича стены были ровные. В горнице — светло-зеленые и с цветами, как нарядная шаль. Даже в моленной не было таких стен, и девушка входила в горницу, притихшая, всегда чисто вымыв ноги и руки.
Все необычно в комнате у Клавдии Петровны. На этажерке — фигурки людей, птиц, животных из дерева и фарфора. В углу у окна стоял ящик с широкой трубой. Из него иногда доносились даже слова песни, будто в ящике спрятаны малюсенькие человечки. Клавдия Петровна сказала, что это просто музыкальная машина граммофон, но стоит раздаться голосу из трубы, как у Ксюши вновь появляется ощущение, что в ящике спрятаны человечки. На полках стояли книги с разноцветными корешками.
— Это все буквари? — как-то спросила Ксюша.
Клавдия Петровна рассмеялась:
— Это книги о жизни.
— И в букваре ведь про жизнь: «Маша ела кашу», «Мама мыла пол», О чем же еще писать?
— Ты грамотная? — удивилась Клавдия Петровна. — Не ожидала. А ну-ка попробуй прочесть.
Ксюша взяла протянутую книгу, довольно бойко прочла:
«История арестантки Масловой была очень обыкновенная история. Маслова была дочь незамужней дворовой женщины», — и отложила книгу.
— Подзаборная, значит, как Вася? Пошто об этом-то пишут?
— Это жизнь, Ксюша, Так люди жили, любили, страдали, смеялись. Разверни-ка вон ту, в коричневой корочке.
Веселые годы,
Счастливые дни—
Как вешние воды.
Промчались они!
прочла — Ксюша. Слова обыденные, а звучат необычно, напевно.
