— Это же… песня. — Описание того, как во втором часу ночи какой-то мужик вернулся в свой кабинет, ей не понравилось. А чем больше повторяла первые четыре строки, тем больше они удивляли ее.
И сегодня, едва войдя в горницу, где уже кипел самовар, Ксюша невольно развернула тоненький томик.
Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печет,
Летают и пляшут стрекозы,
Веселый ведут хоровод.
Читала и удивлялась: омут, лозы, стрекоза у самой воды — это же рогачевский пруд! Ее детство! Только странное дело, скажешь вроде бы те же слова: омут у мельницы Кузьмы Ивановича, тальники там… стрекозы… — Не то, а прочтешь: «Где гнутся над омутом лозы»— и, кажется, крылья растут, кажется, над землей поднимаешься, тот же омут, тех же стрекоз словно заново видишь и близко, и с какой-то горы, и блестят они, как никогда не блестели. Мир по-новому видится. В удивительной книге, как в граммофоне, спрятаны волшебные голоса.
Клавдия Петровна сама налила Ксюше чаю, сама положила в розетку клубничного варенья, пододвинула к ней румяные шаньги.
— Тебя, милая, сам бог к нам привел. Честное слово. Боренька занят с утра до вечера, я все одна да одна — и вдруг дочь у меня… сразу взрослая, работящая. Ты кушай, Ксюшенька, кушай. Ох боюсь, как повадятся к нам женихи, — рассмеялась, потрепала Ксюшу по плечу.
Бередят душу шутки о женихах. Ксюша отвернулась к окну.
— Мне замуж не выходить.
— Все девушки говорят: какие там женихи! А как сватать придут, так рады-радешеньки.
Задрожавшие руки расплескали из блюдца чай.
— И я бы не зарекалась, кабы девкой была.
— Может, расскажешь, как ворожили на святках, — старается Клавдия Петровна замять неприятную тему, — Как хороводы водили? А может, про Ваню расскажешь, а то обмолвилась про него один раз, как пришла, и больше ни слова.
«Я сама про него вспомнить боюсь», — подумала Ксюша.
И тут под окном — стук колес.
— Хозяин приехал!
Ксюша бросилась открывать ворота. Кажется, очень доволен Борис Лукич. Передавая вожжи Ксюше, он подмигнул ей лукаво.
— Даже не спросишь? Может быть, письма уже получили? Нет? Ничего, подождем. По твоему делу на этих днях решение придет; а насчет рыбаков написали телеграмму прямо в Питер Керенскому.
Ксюша бросилась домой, накинула на голову платок и — снова к воротам.
— Ты куда это на ночь?
— В Луговое, к рыбакам. Борис Лукич, я себе слово дала: как только хорошую весточку получу, так сразу же к ним, хоть в ночь, хоть в полночь. Они ждут-то как.
Борис Лукич удержал ее.
