— Ты сделал все, что в человеческих силах, — сказал ему Кохрейн. — Пора тебе на заслуженный отдых.
Это было официальное объяснение. В кулуарах же говорили: Верховное командование считает, что Гибсон — слишком видная фигура, нельзя им рисковать. Уинстону Черчиллю предстоял важный визит в США, Гибсон поедет с ним, а потом получит продолжительный отпуск. Сам Гибсон был в отчаянии. Небо было его судьбой, и другой жизни он не знал. Он со школьной скамьи пришел в авиацию и отдал ей все без остатка. А теперь, после 173 боевых вылетов, ему приказали сложить крылья.
Однажды в середине дня я сидел в госпитале, просматривая свои записи, и вдруг раздался неожиданный телефонный звонок. Я уже шел на поправку и, говоря по правде, только и мечтал смыться оттуда и наконец нормально зажить с Хлоей. Я шел по коридору в приемную, и новый нос вроде как застил мне обзор, хотя Макиндо клятвенно уверял, что это лучшее его произведение, а Хлоя сказала, что я стал очень похож на Стюарта Грейнджера. Я взял трубку.
— Кредо? — осведомился знакомый голос. — Это Арнот.
— Здравствуйте, Фрэнк, — ответил я настороженно. — Чем могу быть полезен?
— Одним — забудешь навеки, что у нас состоялся этот разговор.
Опять тайны мадридского двора.
— Хорошо, Фрэнк, — вздохнул я. — Так в чем дело?
— В службе РТР ВВС в Чиксэндзе приняли сообщение. Из Бельгии.
РТР. Радиотехническая разведка. Итак, получена радиограмма.
— Понятно. Что за радиограмма?
— Расшифровка еженедельного доклада руководителя одного из отрядов бельгийского Сопротивления. Ничего особенного — последние новости, сводка погоды, список необходимого матобеспечения, все такое. А в конце — запрос о поручительстве.
— Чего? Фрэнк, я вас прошу, говорите по-человечески!
— Другими словами — можем ли мы поручиться за одного человека, с которым он вступил в контакт. Ну, у них принято просить поручительства за другого руководителя, или слишком любопытного соседа, или сбежавшего военнопленного.
Волосы у меня на загривке встали дыбом.
— Так за кого поручиться?
— За твоего приятеля. Некоего лейтенанта авиации Лайтфута.
— Господи! За Питера? Неужели?
— Выходит, он жив. И в тылу врага. Вернее, был там, когда пришла радиограмма. А тому, похоже, уже несколько недель. Но я подумал — надо бы тебе сообщить. Ради женушки Мюррея и все такое.
— А, да, да, Фрэнк, спасибо огромное. И от нее тоже.
— Не за что. Мы тут тоже не полные подонки.
Я как в тумане побрел обратно в палату. Чуть позже пришла Хлоя, мы обсудили замечательную новость и что из нее вытекало. Первое — у меня появился долгожданный повод сбежать из госпиталя.
