— Молчи, старик! — гневно воскликнул Аскольд. — Тебе позвали петь и пой!
— Ты прав, конунг или князь, — уж не знаю, как теперь и называть тебя, — усмехнулся Зигфрид, — хорошо, я спою, но спою я только тебе да названому твоему брату…
Он с минуту помолчал и потом запел сначала тихо, но затем его старческий голос начал крепнуть и наконец стал таким же звонким, как голос юноши.
О родных скалах родимой Скандинавии пел он; о фиордах, откуда по всем морям, известным и еще неведомым, расходились легкие драхи смелых викингов. Пел он о славе берсекеров, об их отважных походах на бриттов, саксов, франков, вспомнил об Олофе Тригвасоне, мудром смелом Гастингсе, перед которым трепетала Сицилия, потом запел о чертоге Одина — светлой Валгалле, о тех неземных наслаждениях, которые ждут там души павших в бою воинов и вдруг, глядя в упор на Аскольда, запел:
Презренен, кто для сладкой лени
Забыл звон копий и мечей!
Валгаллы светлой, дивной сени
Не жаждет взор его очей.
Пусть он умрет — чертог Одина
Пред ними хоть будет налицо,
Не выйдут боги встретить сына
С веселой песней на крыльцо…
А на земле — клеймо презренья
На память жалкого падет,
И полный всяк пренебреженья
Его лишь трусом назовет!
О боги светлые! К чему же
Ему не прялку дали — меч?
Что толку в трусе подлом — муже,
Забывшем шум и славу сеч!..
— О, замолчи, молю тебя, замолчи, Зигфрид! — прервал скальда, вскакивая, Аскольд. — Ты разрываешь душу мою…
— Почему я должен молчать, славный прежде витязь? — гордо спросил Аскольда Зигфрид. — И с каких это пор норманны прерывают песнь своего скальда, заставляют его умолкнуть, когда светлый Бальдер, певец Ассов, вдохновил его?
— Я знаю, что ты хочешь сказать… Ведь мне все понятно! — проговорил растерявшийся Аскольд. — Все, все вы здесь против меня… Вам не нравится спокойная жизнь, вы стремитесь к кровопролитию и грабежу.
— Подожди, конунг! — перебил его Руар. — Как решаешься ты пред лицом своих дружинников говорить о грабеже? Не к наживе стремимся мы, а к светлой Валгалле, к тому, чтобы в потомстве не были покрыты позором наши имена. Об этом и пел Зигфрид. Вспомни, кто ты! Да разве мы для этого подняли вас обоих на щит, разве для того мы избрали вас своими вождями, чтобы мечи наши ржавели, секиры притуплялись, а щиты покрывала плесень? Нет, нам таких конунгов не нужно… В самом деле они рождены для прялки, а не для меча…
— Но что же вы хотите от нас? — воскликнул Дир, видя, что его друг не в состоянии от гнева и стыда выговорить даже слова.
