— Кипяточку бы мне.
— Мигом! Какую прикажете заварочку подать? Есть и кирпичный, есть и байховый. Самый наипервейший. Прямо из Кяхты, Сахарку прикажете аль медку?
Сопит Устин. Глаза в стену упёр.
— Кипяточку бы чайничек.
— Мигом. Значит, того, без заварки. Ситный подать али бубликов?
— Харчи-то у меня свои, Мне бы кипяточку…
— Одного-с? Мигом!
И верно, мигом принёс пузатый фарфоровый чайник. Из-под крышки пар валит.
— Две копейки с вас. Премного благодарен. А может, заварочки принести? Душистая, прямо из Кяхты. Не надо. Ну кушайте на здоровьице.
Достал Устин из котомки деревянную чашку, зачерствелый калач. Пьёт. В пот бросило, а в чайнике ещё много кипятку остается.
— Хитро устроено, — бормочет Устин. — Две копейки плати, а выпьешь на грош. Дерут с нашего брата. Хочь бы половину выпить. Все меньше убытка.
Отсырели от пота бумаги за пазухой. Устин их норовит подальше от тела отнять, а они как назло всё к телу да к телу.
— Слава те, господи, бумаги-то выправил. А теперича кого делать? Ишь, какую махину денег-то поистратил! А ежели не верну? Господи!
— Устин? Пра, Устин! Здорово-те будешь, — прямо над ухом раздался звонкий голос, и мужик, в такой же как у Устина холщовой рубахе, в броднях, стриженный под горшок, садится рядом. — Не узнаёшь, што ли?
— Однако видел где-то, а признать не могу.
— Прошлой зимой в извозе встречались на Пришвинском зимовье. Я тебя сразу признал. Земляк! Эй, половой, тащи-ка сюда свежего кипяточку, да заварки душистой, да медку поболе, да крендельков не скупись.
Мужик видно чуть-чуть под хмельком. Глаза сощурены, а лицо лоснится как масленый блин.
— Эх, Устин, счастье-то мне подвалило. Золото я нашёл.
— Ну?
— Пра. Как нашёл, обсказывать долго. Ключ совсем новый. Выправил, как надо, бумаги. Иду по городу и сам себе думаю: а кого дальше-то делать?
Понравился Устину мужик, и судьба у него такая же. И вопросы мучают те же. Подвинулся ближе и спросил полушёпотом:
— Право слово сказал, ну кого?
— Хрестьянину вроде золото несподручно. Ему бы землицы поболе, да коней поисправней десяток.
«Хватило бы и половины», — подумал Устин.
— Пчел колодок с полета,
«Десяток — и то за глаза. Эко гнёт, ненасытный».
А мужик наливает себе густейшего чаю — дух от него такой, что в голове мутится, схлебывает с блюдца и продолжает:
— И шасть — на пути знакомый мужик. То да сё, то да сё. Я ему свои думки, а он мне: «Не горюй. Хошь найду покупателя?». И нашёл. Отвалил мне денег. Сколь ты думаешь?
