— И оружие будет и люди — все будет! — воскликнул Лесовых.
— Я тоже так думаю. Но когда, когда, время-то мчится, и противник ждать не будет.
— А ты считаешь, что у немцев положение лучше нашего, думаешь, они меньше потеряли?
— Нет, не думаю.
— А я полагаю, что они вообще наступать не будут.
— Значит, война кончилась, и завтра по домам, по хатам?
— Завтра не завтра, но и не так долго осталось, — запальчиво ответил Лесовых и, приблизясь к Поветкину, раздельно, чеканя каждое слово, продолжил:
— О том, что война подходит к концу и фашисты явно выдохлись, говорят факты. Первое — это наше контрнаступление в прошлом году под Москвой. Немцы же Москву в бинокли видели и покатились назад. А почему? Да потому, что силенок не хватило! Второе — сражение у Волги. Двадцать две дивизии, триста тридцать тысяч человек немцы потеряли. Это же не капля в море, а громадина. Третье — наше зимнее наступление по всему фронту. От хорошей жизни, что ли, они, бросая технику, откатились на сотни километров. И четвертое — вот это их последнее наступление здесь, под Харьковом и Белгородом. Ну, захватили они Харьков, ворвались в Белгород, а дальше что? Остановились, примолкли. А почему? Да потому, что наступать нечем! Выдохлись, довоевались!
Склонив голову, Поветкин слушал Лесовых, отчетливо представляя все, что говорил тот, но никак не мог согласиться с тем, что немцы окончательно выдохлись и не смогут развернуть новое наступление. Слишком свежи были в памяти Поветкина все те события, которые развернулись на фронте в последние недели. Зимой, в разгар нашего наступления от Воронежа к Белгороду и Курску, ему и самому казалось, что война кончается, немцы ослабли, и наше наступление никогда не остановится, устремляясь все дальше и дальше на запад, к Днепру, на левобережье, к государственной границе и затем на территорию самой Германии. Но наши войска неожиданно остановились, и не только остановились, а, подойдя почти к самому Днепру, под вражеским натиском покатились назад, оставив даже такие крупные города, как Харьков и Белгород. Правда, на Северном Донце за Харьковом и севернее Белгорода продвижение гитлеровцев было задержано. Но по своему полку Поветкин хорошо знал, что эта остановка была вызвана не тем, что гитлеровцы окончательно выдохлись, а тем, что они натолкнулись на такое упорство советских войск, какого им, очевидно, никогда не приходилось встречать. По тому, что сейчас было перед полком, Поветкин знал, что силы у противника еще есть, и силы не малые. Даже простым наблюдением за минувшие дни на вражеских позициях было выявлено двадцать семь танков, три полных дивизиона артиллерии, шесть минометных батарей и не менее двух батальонов пехоты. К тому же, как сообщали из штаба дивизии, наша воздушная разведка непрерывно отмечает большие передвижения немецких войск и техники в ближних и дальних тылах. Все это отчетливо и ясно говорило за то, что противник не выдохся окончательно, что если он пока не наступает, то не потому, что сил нет, а всего вероятнее потому, что готовится к новому, более мощному и решительному удару.
