Я взяла свою «долю» и вышла на улицу, раздумывая, что делать дальше, в какой дом направиться. Сопровождавший меня цхинвальский журналист предложил сразу же отправиться в дом, где я намерена остановиться, и там украсить хозяйский стол своим приношением.
Мы пошли в дом, где я хотела поскорее обнять хозяйку. Дело было не только в том, что этот дом я любила за славный, ничем не изживаемый юмор и теплоту его обитателей по мужской линии – дядюшки, старого тбилисского интеллигента, мужа-врача и двоих сыновей. И не только в том, что по женской линии, через прабабушку Абайон, я восходила фамильным родством к хозяйке дома.
В рассказанном мне эпизоде эта женщина, блиставшая в молодости необычайной красотой, вновь в полной мере проявила свое достоинство.
Шеварднадзе, сменивший в Грузии на посту президента режим Гамса-хурдия, с размахом сменил и оружие против непокорного Цхинвала – бандитские обрезы и автоматы на стрелковую артиллерию – а по окончании своей военной кампании приехал извиниться перед цхинвальским народом. Увидев Зару, он поспешил подойти к ней и, как в прежние времена, протянул руку.
Перед ним стояла постаревшая осетинская женщина, которая потеряла свой старинный тбилисский дом, пережила с родным городом, дядюшкой, мужем и обоими сыновьями все ужасы войны.
Она сказала ему:
– Нет, Эдуард Амброссиевич, руки я Вам не подам…
«Белому Лису» только и оставалось поступить, как кокетливому французу, которые утверждают, что мужество женщины рождает нежность мужчины. Он ответил:
– Я-вас-по-ни-маю…
VII.
Старейшины уже второй день встречались с народом: коммунистами, интернационалистами, сталинистами, ветеранами войны, труда, снова войны – недавней, потому что в городе оставались после войны одни старики и женщины – молодежь после военного противостояния выплеснулась в мир.
А самых смелых и верных, странным образом, уже после войны кто-то перестрелял, вменив им грехи сицилийской мафии.
Все рады приезду братьев с такой прекрасной миссией. Цхинвальцы не утяжеляют своих сердец грузом обид – они светлы и искренни, как дети, вновь переступив через свои смерти. Все вместе возносят молитвы к Богу, поют героические песни, говорят друг другу хвалебные тосты: южане благодарны за Коста, северяне – за героизм и мужество южных братьев.
Произошло большее, чем геополитическое слияние – осетины становятся осетинами, поэтому обе стороны провозглашают отныне и навеки единую Осетию, которую никто – ни Сталин, ни Хрущев, ни Горбачев, ни Ельцин, ни кто-либо другой больше не раздерет на части.
