В отчаянии, смешивая почтение с отношением как неразумным, я пыталась воспитывать старейшин своей газетой, понимая, что это неблагодарное дело.
Они могли использовать вето в отношении единственной женщины, допущенной к сонму мудрейших. Забываться мне не надлежало – с нашим-то европейским воспитанием, которым отличались все поколения после второй мировой войны.
IV.
Мы помчались в святилище в поисках уехавшего из дома водителя грузовика, как сказала нам его старая мать.
Там, где несколько сельских прихожан занималось благоустройством святилища, старик ответил, что наш парень отправился на пасеку в ущелье, куда точно, он не знает, но к альпийским лугам. Старик не мог скрыть важной детали: парень не расстается с Коста, они повсюду ездят вдвоем.
Кола застонал – скульптура не была отлита в бронзе, оставалась изящной гипсовой…
Мы ринулись в ущелье, но застряли в зобу его узкого горла, где справа ниспадал водопад источника, а слева была шашлычная с изумительными запахами.
Кола решил ждать здесь, потому что из-за поворота автомобили выносились, как бешеные, но мимо шашлычной проезжали с почтением – в надежде увидеть друзей и «сойти с коня».
От яркого солнца и ласкающего горного воздуха Сослан, друг художника, обнажил свой торс, поиграл мышцами, сделал омовение в струях источника, и когда он встал перед нами, озаряя всё светом красоты и совершенства человеческого тела, я отнеслась к этому, как к национальному богатству. Кола понимающе улыбнулся, он его не раз воплощал в скульптуре.
– Сослан, тебе со всей этой красотой надо сниматься в кино, – подытожила я с восхищением.
Решили вернуться к началу ущелья. Там стоял киоск с девушками, которые крутились вокруг него и весело щебетали.
Мы с шофёром отъехали к дому нашего пасечника в надежде, что тот мог приехать домой другим путем, а когда вернулись, на площадке царила мёртвая тишина: девушки в своем карточном домике держали оборону от наших романтических друзей.
Нас друзья ждали к обеду с классическим ассортиментом всех киосков страны в период перехода от голодного социализма к сникерсному изобилию.
Но тут мимо нас промчался бешеный грузовик, и мы бросились за ним, при этом скульптор стонал всякий раз, когда тот взлетал и с грохотом падал на шоссе, сплошь с выбоинами.
В моем доме нас ожидала некоторая паника, которую внушил по телефону референт-полковник, угрожая, что старейшины взлетят без статуи и без нашего сопровождения, но в срок.
Такая пунктуальность была совершенно несвойственна старейшинам, по-видимому, они не отошли от утреннего ностальгического шока.
