Я уже заканчивал чистить орехи, когда бабушка вышла из дома. Она была одета в чистое платье, в руках держала небольшой узелок.
– Ну, я пошла, – сказала бабушка. – А ты смотри, Федора Ивановича слушайся, не безобразничай.
– Иди, иди, Аннушка, – отозвался дед. – Мы уж тут поладим.
Бабушка ушла, а старик уселся рядом и принялся чистить грибы. Он внимательно следил за моими действиями и поправлял:
– Да ты не толки их, а растирай. И не торопись, лекарство спешки не любит. Растирай медленно, кругами, в одну сторону, чтобы сок дали.
Я измельчил орехи, выложил в миску и, высыпав туда ягоды, стал перемешивать.
– Вот и хорошо, – сказал дед. – Теперь мы их лопушком накроем и на солнышко поставим, пусть потомятся.
Он накрыл миску лопухом и пристроил на пенек, на солнце.
– Деда Федь, а что это за лекарство будет, от чего?
– Много от чего, – ответил он, – а сейчас, внучек, пойдем за водицей сходим.
Он уже закончил чистить грибы, вытер лавку и аккуратно собрал ореховые скорлупки. Дед взял два большущих деревянных ведра, и мы пошли за водой. Проходя мимо колодца, расположенного сразу за домом, я спросил:
– Деда Федя, куда мы идем? Вот ведь колодец!
– Колодец хороший, – согласился дед, – посуду помыть, скотину напоить, а себе мы водицу из Теплого ключа принесем. Она и силу добавит, и тело очистит, и хворь прогонит.
– Далеко до него?
– Нет, недалеко, километра полтора будет.
Я удивился. Полтора километра! В доме я переставлял пустые ведра и едва смог их поднять – такие они были тяжелые. Дед же нес их легко, играючи, как будто не замечая тяжести.
– Деда Федя, а у нас на даче ведра маленькие, железные. Да и у бабушки маленькие берестяные ведерки…
– Нельзя, внучек, святую воду в железе держать, осквернится. А в берестяном ведерке много не принесешь.
Мы вышли на маленькую полянку, поросшую сочной зеленой травой. С краю находился пригорок с рябиной.
– Ну, вот и добрались. Давай, внучек, посидим тут под деревцем. Место тут хорошее, и воздух живой, – сказал дед, усаживаясь на пригорок.
– Деда, а где Теплый ключ?
– Скоро увидишь, да ты отдохни, непоседа. Лес послушай. Лес, он торопыг не любит.
Я утроился рядом. Привычным жестом погладил верхушки трав и стал шепотом с ними говорить. Травинки обвивали пальцы, ласкались и тихонечко щекотали ладонь. Воздух в этом месте действительно был замечательный. Живой, чистый, прохладный. Он, казалось, сам лился внутрь, успокаивал и снимал жар знойного дня.
– Как здесь хорошо! – невольно вырвалось у меня.
