Тайны русских знахарей. Целебные составы, обряды и ритуалы - Владимир Николаевич Ларин

Под ред. К. А. Евдокимовой

Оформление обложки И. В. Орловой

Владимир Ларин – не псевдоним. Это имя принадлежит известному профессиональному врачу, целителю и магу, руководителю школы парапсихологии и оккультных наук «Звездный странник», существующей уже более пятнадцати лет. Данная книга – первая ступень обучения знахарству и магии.

– Не трогай слезинку, миленький, – спокойный, добрый голос бабушки останавливает мою руку, зажавшую стебелек ромашки. – Она еще не все взяла от земли.

Бабушка сидит, поджав под себя ноги, и лечит соседку, тетю Веру. Тетя Вера не может ходить: у нее паралич. Она лежит на земле, а бабушкины пальцы (ох уж эти пальцы – тонкие, живые) пробегают по спине, что-то давят, мнут, раскладывают лепестки растений и камешки.

Тетя Вера со своим мужем дядей Сережей и сыном, моим ровесником, пятилетним Сашкой, в этом году купили дачу недалеко от нашей. Два года назад соседка попала под машину и с тех пор не ходит. Бабушка взялась ее лечить, и уже неделю тетя Вера живет у нас.

Бабушку Аню называют колдуньей. Почему? Ведь в книжках, которые она мне читает, колдуньи злые, а бабушка добрая. К ней всегда приходят люди со своими заботами, проблемами, болью. Я играю рядом. Бабушка занята. Мне кажется, что каждый ее палец живет собственной жизнью. Она не смотрит в мою сторону, но все замечает. Вот и сейчас:

– Не трогай слезинку, миленький.

– Почему слезинку, ба?

И течет сказка…

Жила на свете фея. Там, где она появлялась, оживала природа, деревья поднимали засохшие ветки, расцветали удивительные цветы. Люди и звери приходили к ней за исцелением. Никому не отказывала, говорят, даже мертвых могла оживить.

Полюбила фея молодого пастуха. Прилетит, бывало, на луг, где тот пасет стадо, спрячется в кроне дерева и слушает, как он играет на дудочке.

Голос бабушки, тихий и ровный, завораживает, заставляет прислушаться, словно покачивает и убаюкивает…

– Нет, – в сознание врывается голос Учителя.

Я вздрагиваю. Рука, уже готовая положить снадобье – порошок из шкуры змеи, – замирает.

– Нет, это холод, смерть.

– Учитель, но я делаю все по прописи.

– Ты работаешь без сердца, твое сердце далеко, ты грезишь, а пропись мертва.

Сухая рука комкает лист с древними письменами, над которыми я корплю уже шесть недель, и бросает в жаровню. Листок тут же вспыхивает синеватым пламенем.

– Учитель, но…

– Иди к себе, вспоминай. Сегодня ты не можешь работать.

Спорить бесполезно, я ухожу. Серые стены кельи. Туман за узким окошком. Сожженный лист манускрипта тысячелетней давности. Голос бабушки, руки Учителя… Все перемешалось в сознании, голова раскалывается. Я сжимаю виски, ложусь на жесткую деревянную койку и продолжаю грезить.