О надежда моя, Ханаан,
Я уйду в страну Ханаанскую.
Так пели они, и хор звучал мелодично и стройно. Уильям Фрилэнд, который часто сиживал по вечерам на веранде, вынул трубку изо рта и улыбнулся своей матери.
— Я всегда говорю: черные бесподобно поют, просто бесподобно. У некоторых наших людей прямо великолепные голоса. Вот послушайте!
Владелец Фрилэнда произнес это с искренней гордостью.
В господском доме старый Кэлеб суетливо поправлял занавеси. Какая-то внутренняя дрожь била его. Этот чистый молодой голос, что доносится из темноты:
Говорят, что туда не дойти,
Что львы нас ждут по пути.
Ну что ж, все равно.
Долго я здесь не пробуду…
И дружный хор подхватывает ликующий, полный веры припев:
О надежда моя, Ханаан,
Долго я здесь не пробуду…
— Совсем спятили! — прошептал Кэлеб. — Разве можно так петь?
«Кричать об этом на весь свет!» Предостеречь бы их как-нибудь! Кэлеб сокрушенно покачал головой. Он тоже был когда-то молод. И тоже мечтал о свободе. Теперь он стар. Он умрет рабом. Волоча ноги, он побрел в чулан и закрыл дверь. Туда пение не доносилось.
За два дня до намеченного срока Сэнди вышел из компании. Он не мог убежать и оставить жену. Юноши упрашивали его, но тщетно.
— Вы молоды, ступайте. Пусть вам будет хорошо. А я останусь.
Джон, очевидно, был потрясен больше всех. Маленькая Сюзен не раз плакала в последнее время из-за его мрачного молчания и раздражительности. Сообщив, что решение его нельзя поколебать ничем, Джон ушел с непреклонным и суровым видом.
И тогда Сэнди признался, что видел сон — дурной сон.
— Про нас? — спросил Фредерик. На сердце его легла тяжесть. Если уж Сэнди говорит так, значит дело плохо.
Сэнди встревоженно зашептал:
— Снилось мне, что меня разбудил какой-то чудной шум. Это стая злых птиц пролетает надо мной и шумит, как ураган над верхушками деревьев. Выглядываю. Вижу тебя, Фредерик, в когтях большой птицы. А кругом много разных птиц, больших и малых, всех цветов. И все они клюют тебя. Потом они улетели на юго-запад. Я смотрел им вслед, пока они не исчезли.
Сэнди умолк. Фредерик глубоко втянул в себя воздух.
— А меня они унесли с собой?
— Да.
Фредерик отвел глаза в сторону и выпрямился.
— Это ведь только приснилось тебе, Сэнди. Послушай, ты ведь знаешь, мы все теперь малость не в себе. Вот и все. Правда, Генри, а? Что значит какой-то пустяковый сон?
Генри вступил в разговор с необычной для него твердостью.
— Уж меня-то никакие сны не остановят!
Фредерик стиснул ему руку, благодарный за эту твердость и решимость. Он остро ощущал свою ответственность за все это предприятие. Если их постигает неудача, вина будет лежать на нем. Лучше бы Сэнди не рассказывал своего сна.
