В плане этом было несколько превосходных моментов. На воде их могут принять за рыбаков, выехавших на лов по приказу своего хозяина; собаки потеряют их след; отсутствие их может остаться незамеченным до конца пасхи. С другой стороны, в непогоду воды Чесапикского залива бывают бурными, и сильной волне ничего не стоит опрокинуть челн. К тому же хозяин лодки может скоро хватиться ее, и, если возникнет подозрение, что она уведена рабами, из Сент-Микэлса отправят в погоню быстроходное судно.
Они подготовились еще к одной, вполне вероятной опасности. Любой белый имел право, если ему заблагорассудится, остановить негра где угодно, допросить и задержать его. Нередко шайка негодяев окружала свободного негра, требуя, чтобы тот предъявил свои бумаги, а когда негр исполнял приказ, эти головорезы тут же уничтожали бумаги, хватали несчастную жертву и продавали в пожизненную неволю.
За неделю до намеченного дня бегства Фредерик написал для каждого из них пропуск — разрешение побывать в Балтиморе на пасху. Подписал он эти бумаги инициалами Уильяма Гамильтона — владельца табачной плантации, чью лодку они собирались забрать. В пропуске говорилось:
«Сим удостоверяется, что я, нижеподписавшийся, предоставил подателю сего, моему слуге Джону, полную свободу поехать в Балтимор, чтобы провести там праздник пасхи.
Тэлботский округ, близ Сент-Микэлса, Мэриленд.
У. Г.».
Хотя они вовсе не собирались в Балтимор, а намеревались плыть в том направлении, в котором шли в Филадельфию пароходы, и высадиться к востоку от Северного мыса, пропуска могли пригодиться в нижней части залива, по пути к Балтимору. Однако предъявлять эти бумаги можно только в случае крайней необходимости, если прочие объяснения окажутся недостаточными. Заговорщики полностью сознавали, как важно сохранять спокойствие и самообладание в разговоре со встречными, если такие разговоры возникнут; не раз репетировали они, что будут делать, если в них начнут стрелять.
Когда все, наконец, обсудили, начались долгие и томительные дни и ночи ожидания. Необходимо было следить за каждым своим движением, словом, взглядом. Атмосфера накалялась. Рабовладельцы были начеку, их взгляд был зорок и хорошо натренирован. Нередко им удавалось с большой точностью прочесть на черном лице раба, что у него на уме и на сердце. Любое необычное настроение давало повод к подозрению.
Но, с другой стороны, разве не естественно было, что, когда закончена пахота, когда весна в воздухе и приближается пасхальный отдых, рабы распевают в своих жилищах после долгого трудового дня:
