Об этом ему рассказывал Герберт. Джесс ничего не имел против переселения отставных полицейских в долину. Напротив, бывшие копы казались ему похожими на первых поселенцев: эти работяги, «синие воротнички», были чем-то сродни его деду. Пожив в шумных и многолюдных городах, изучив мрачную и неприглядную изнанку общества, они предпочли перебраться к зелени и чистому воздуху, где их наконец оставят в покое. Уж лучше копы, чем актеры, считал Джесс.
— С ними как-то безопаснее, — продолжала щебетать Фиона. — Но кое-кто из них мог бы вести себя и повежливее. Если им вздумалось сидеть взаперти, зачем вообще понадобилось переселяться сюда? Вот он я, мол, прошу любить и жаловать! — Она неуклюже крутанулась на месте. — Ох, смотрите, Джесс Роулинс, кто-нибудь из этих ребят возьмет да и уведет меня у вас!
Ну все, хватит, решил он.
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал он, указывая на свою почту, словно ему не терпелось распечатать конверты.
— Вы себе представить не можете, сколько полицейских газет я теперь развожу, — еще раз повторила она.
— Вот и займитесь делом, — жизнерадостно посоветовал он.
Эти слова она восприняла как пощечину.
— Не по-соседски это, — обиженно заявила она. — Видно, вы сегодня не в духе, Джесс.
Расшвыривая колесами гравий, она укатила, а Джесс задумался: может, лучше приходить за почтой ночью?
Эдуардо Вильяторо прижался носом к иллюминатору самолета компании «Саутвест эрлайнз», рейс Лос-Анджелес — Спокан. Под ним расстилался зеленый океан, лишь кое-где в вытянутых пятнах озер отражалось небо. Вдалеке вздымались снежные шапки гор, их пики оказались на уровне глаз, когда «Боинг-737» начал снижение. Столько зелени Эдуардо видел лишь однажды в жизни, когда летал за матерью в Сальвадор. Но там были джунгли, а здесь нет, вдобавок в Сальвадоре зеленые волны рассекали серебристые нитки дорог, а по краям виднелся океан, здесь же дорог он не заметил вообще. Однако он немного успокоился, когда внизу наконец появились квадраты возделанных полей, а стюардесса попросила пассажиров сложить столики.
С самого начала посадки на рейс Эдуардо заметил, что он единственный из всех пассажиров одет в костюм. Остальные не обращали на него внимания, но делали это подчеркнуто, а он не сразу сообразил, что кроме него в самолете больше нет латиноамериканцев. Такого с ним еще не случалось. Его карьера складывалась успешно главным образом потому, что он не выделялся в толпе и мог наблюдать за людьми, оставаясь незамеченным.
