И послушно схлынуло.
-Я, герцог Хатгерн дэй Крисдано, клянусь на глазе судьбы не преступать основных правил Сиандолла, если они не будут нарушать моего права на выбор собственного пути, - положив руку на шар, твёрдо произнёс Харн, и Таэльмина напряглась в ожидании, готовясь мгновенно отбросить напарника от артефакта, если что-то пойдёт не так.
Ведь неизвестно, насколько этот шар зависит от воли своего хранителя, и как на него повлияет условие, высказанное герцогом?!
Секунды тянулись как загустевший мёд из горшочка, и казалось, он никогда не наступит, этот миг, когда шар сочтёт принесённую ему клятву вполне искренней. А едва пламя облило призрачным светом кисть напарника, тень сделала крохотный скользящий шажок ближе, почти уверенная, что в такой напряжённый момент этого не заметит никто из присутствующих. Ну, кроме Ганти.
И он действительно заметил и невольно закаменел лицом, не желая никому показывать своих истинных эмоций. Невольной гордости за воспитанницу, умеющую искренне переживать за своего подопечного и острого сожаления от ясного понимания, другой такой ученицы у него наверняка больше не будет, хоть разбейся. Ритуал безбрачия отнимал у теней только желание любить, но не мог отобрать всех остальных чувств. Если они были присущи человеку изначально, разумеется. А вот Шенлии при всех её прочих способностях, мать судьба, к сожалению, недодала благородства и щедрости души.
-Я, Таэльмина дэй Азбенд, - убедившись, что огонь не принёс Харну никакого вреда, облегчённо выдохнула тень и бестрепетно заняла его место, - клянусь на глазе судьбы ничем не обижать и не оскорблять жителей Сиандолла и уважать правила, по которым они живут. И выбрать свой путь в соответствии с собственными принципами и желаньями.
Лица советников стали кислее столетнего уксуса, Ганти шагнул к бывшей ученице так же плавно и стремительно, как недавно бросалась к герцогу она сама, Изор хищно оскалил клыки.
Но сама Таэльмина ничего этого не видела, заворожённая происходившим с её рукой действом. И призрачным огнём, охватившим всю кисть, словно прилипшую к гладкой и прохладной поверхности камня, вдруг начавшего теплеть, и охватившим душу смутным волнением. Не страхом, нет, тень не находила в своей осмотрительной клятве причины для гнева матери-судьбы или следящих за артефактом магов. Скорее, это странное ощущение было предчувствием чего-то необычного, и подтверждалась эта догадка резко потеплевшим браслетом напарников.
