Первым проснулся Никин нос — от дивных кулинарных ароматов. Потом пробудились глаза и недовольно отметили, что в комнате для утра мрачновато. Девушка подскочила к окну и распахнула шторы. Радостно поприветствовала ярко-синее небо и тут же, опустив взгляд вниз, ойкнула.
За ночь она успела забыть свое вчерашнее потрясение от модернизации бабушкиного двора. Главным в его новом облике стали голые древесные стволы, заканчивающиеся круглыми спилами как раз на уровне Никиных глаз. Перед ней была демонстрация того, что городские дендрологи называли очень красиво — омоложением тополей.
Эти тополя сажали в молодом сибирском городе полвека назад. С приходом лета они мучили горожан тоннами вызывавшего аллергию пуха, а в последние годы страдали и сами — от древесного рака и тополиной моли, пожиравшей молодую листву и залетавшей в раскрытые окна квартир. Приходилось срезать с больных тополей все ветви и укорачивать оставшиеся стволы. А еще позже выяснилось, что меры эти не помогают, и надо просто рубить деревья под корень.
…Любовь Эмильевна завтракала в уютной светлой кухоньке. Она вальяжно обмакивала блинчики собственного приготовления в стоявшие перед ней вазочки с вишневым, малиновым и брусничным вареньем. Уговаривать Нику присоединиться к трапезе не пришлось.
«Вот это настоящая жизнь! — блаженствовала девушка, налегая на пятый блин. — Когда на столе такая вкуснотища, а рядышком с тобой — бабушка по имени Любовь… Но что же это я? Сижу тут, обжираюсь, а надо ведь серьезно поговорить с бабулей о ее сердечном приступе и о том, как всё это случилось…»
— Ба, — осторожно попросила она, — расскажи мне поподробнее о твоей последней встрече с Борисом Сергеевичем.
— В тот день мы ездили с ним в местный самодеятельный театр, — начала рассказ Любовь Эмильевна. — Посмотрели очень славный спектакль, погуляли и безо всяких дурных предчувствий разошлись по домам.
— А он не говорил тебе, что ему кто-то угрожает? Ну, этот Шпырин, например? Может, он у Бориса Сергеевича еще денег потребовал?
— Нет, Никуся, ничего такого Боря мне не говорил. Он вообще не любил плохими новостями со мной делиться. А в последний наш месяц он заметно духом воспрянул, развеселился… Временами просто искрился от радости. И глаза у него иногда становились такими хитрющими, что у меня, дуры старой, порой даже нехорошая мыслишка проскакивала: уж не втрескался ли мой разлюбезный пенсионер в какую-нибудь соседку по саду-огороду — покрасивее меня да помоложе? К тому же и о браке со мной он почему-то перестал заговаривать. Не удержалась я однажды и спросила его напрямую. А он и говорит, что свадьба наша состоится тогда, когда судьба натолкнет меня на находку какого-то сюрприза. Сюрприз этот якобы у меня под носом спрятан и может сделать нашу жизнь еще интереснее и радостнее…
