Том 6. Пьесы, очерки, статьи | страница 7
Лермонтов (Жерве). Замолчи, колпак!
Все на мгновение умолкают.
Воронцова-Дашкова. Вот сейчас бы забраться в гущу старого сада и окунуть лицо в мокрые листья. Как хорошо!
Жерве. Вы, оказывается, тончайшая поэтесса, княгиня?
Лермонтов. Тебя уже один раз просили, помолчи.
Жерве умолкает. Где-то очень далеко башенные часы бьют три удара.
Софья Карамзина. Я никак не пойму, где мы.
Вяземский (оглядывается). Как поразительно! Веселая игра привела нас в одно из самых печальных мест Петербурга.
Воронцова-Дашкова. Куда?
Вяземский. К дому Пушкина, княгиня. Мы стоим как раз около его крыльца.
Все поворачиваются к крыльцу темного дома. Молчание.
Софья Карамзина. Бог мой, а мы здесь так хохотали и вели себя, как глупые дети.
Лермонтов. Если бы Пушкин был жив, то, конечно, вышел бы и бегал с нами в горелки.
Вяземский. Это точно.
Лермонтов (после недолгого молчания говорит просто и тихо, как бы разговаривая с самим собой). «И мрачный год, в который пало столько отважных, добрых и прекрасных жертв, едва оставит память о себе в какой-нибудь простой пастушьей песне, унылой и приятной».
Воронцова-Дашкова. Откуда это?
Лермонтов (не отвечает ей). Я не знаю лучшего выражения нашего времени, чем эти пушкинские слова. Помнишь, Жерве, как любил эти строки Саша Одоевский?
Жерве. Где-то он теперь, бедняга?
Лермонтов. Погодите! (Что-то замечает у порога пушкинской квартиры, подходит к порогу, наклоняется и срывает какую-то траву.) Подорожник. Простой подорожник. (Осторожно сдувает пыль с листьев подорожника.)
Вяземский. Англичане утверждают, что подорожник всегда распускается у порога дома, чей хозяин никогда не вернется в отечество.
Столыпин. Как верно. Он ушел навсегда и без времени.
Лермонтов. Нет, Монго. Его имя будет сверкать в веках. Без него мы существовали бы ничтожной частью своей души. Даже эта северная ночь была бы иной для нас и не давала бы такого очарования, если бы не было Пушкина.
Вяземский. Браво, Лермонтов! Браво!
На набережной слышны чужие голоса. Все затихают. Появляется князь Васильчиков и с ним молодой офицер-кавалергард.
Воронцова-Дашкова (тихо). Васильчиков! Как глупо мы попались.
Васильчиков (говорит кавалергарду). Он не имеет манер. Он так шаркает ногами по паркетам, что я однажды даже обратил на это внимание наследника.
Кавалергард. А что он, наследник?
Васильчиков. Он ответил очень мило, что походка, помогающая наващивать императорские паркеты, есть хотя и скромное, но несомненное достоинство.