А началось все с Трепова. Собственно, даже не с него, а с пресловутой «боголюбовской» истории в тюрьме. Экспансивные южане — Осинский, Попко, Брантер, приехав в Петербург, пылали местью и спорили о планах ее осуществления. Между тем северянка Вера Ивановна Засулич опередила их. 24 января 1878 года она скромно явилась на прием к градоначальнику Петербурга, дождалась своей очереди, вошла в кабинет, неся в одной руке прошение, другой же выхватила револьвер и выстрелила в Трепова, тяжело ранив генерала. Засулич схватили. Потом ее судил суд присяжных, но на суде вскрылись такие зверства генерала, такой произвол тюремных властей, что присяжные вынуждены были оправдать Засулич. Огромная толпа людей, ожидавшая решения суда, подхватила Засулич на руки, усадила в карету и проводила, громко выражая свои чувства восторга. Выстрел «скромной северянки», сочувствие тысяч людей ее подвигу, подлили масла в огонь. По всей России загремели выстрелы.
В Киеве, куда опять вернулся Осинский, был выслежен прокурор Котляревский. Ночью Осинский стрелял в него. Прокурор, лежа на земле, ревел от страха, но толстая шуба спасла его от пуль. Тогда-то у Осинского и зародилась мысль оповещать общество о всех террористических актах от имени «Исполнительного комитета», которого никто не выбирал, но так выглядело грозней. В марте 1878 года первая прокламация с оповещением о покушении на Котляревского и об убийстве шпиона Никонова в Ростове-на-Дону была расклеена на заборах Киева.
25 мая жандармский офицер Гейкинг был убит Попко. Софья Перовская, Александр Квятковский, Александр Михайлов, Фроленко, Баранников учинили целое сражение, пытаясь освободить осужденного по процессу 193-х Войнаральского.
Нервы России были напряжены, в такой атмосфере трудно было устоять, остаться в стороне от открытых схваток с правительством, они увлекали молодежь, и только твердая вера Халтурина и его товарищей по союзу в то, что террор не даст политических свобод рабочему классу, не вызовет революции, заставляла их продолжать организаторскую деятельность. В сознании целей и средств революционной борьбы бывшие ученики народников на голову переросли своих учителей. Но террор уже стал мешать работе неокрепшей и до конца не оформившейся организации. Усиление полицейских репрессий не могло не сказаться и на рабочем движении.
Даже Халтурина порой одолевала злоба. Хотелось очертя голову броситься в бой и бить, крушить ненавистных царей, генералов, жандармов, хозяев.
