Я сел на кровати, свесив ноги, взял телефон, набрал номер, долго слушал гудки, потом щелчок — и ее усталый голос:
— Ну, здравствуй, Андрей.
— Как ты поняла, что это я?
— Только ты звонишь мне среди ночи. Что случилось? Пишешь новую картину или опять сломал руку?
— Н-нет. Я цел. Физически. У меня отец умер.
***
С Мариной меня познакомил мой хрупкий скелет. Она — травматолог в районной поликлинике. Год назад я впервые попал к ней с переломом лучевой кости, потом — с трещиной в голеностопе… В среднем я бывал в ее кабинете раз в месяц, и оказалось, что у нас много точек пересечения. Однажды во время очередного осмотра я увидел на тыльной стороне ее правой ладони написанные синей ручкой слова «endurance — стойкость» и «devoted — преданный». Я спросил ее об этом, и, оказалось, что она изучает английский — и каждое утро пишет два новых слова на руке, чтобы лучше запоминать их. Выслушав ее, я молча поднял руку и показал ей тыльную сторону своей правой ладони, где синими чернилами было написано «embrace — обнимать» и «climb — карабкаться».
А дальше — больше: чем чаще мы встречались, тем более странные вещи происходили: я узнал, что:
а) она левша, как и я, и
б) как и я, она любит группу «Sigur ros», певицу Bjork (и вообще Исландию в целом).
А еще — ее волосы. Черные-черные — и такие длинные, что ей каждое утро приходится тратить минут пятнадцать, чтобы заплести их в замысловатую косу и закрепить белой резиночкой. И каждый раз, размышляя о чем-то, она автоматически берет косу в руки и начинает перебирать ее пальцами, прежде чем сказать что-нибудь.
При каждой новой встрече я хотел пригласить ее на свидание — но не решался. Не знаю почему — просто трусил, наверно.
И вот теперь я почему-то позвонил именно ей.
— Что чувствуешь? — спросила она после паузы. Я услышал шелест — она села в постели.
— Сперва была зубная боль. А теперь — ничего. Совсем. Как под наркозом.
— Ничего — это нормально. Защитная реакция. Когда похороны?
— Вчера.
— Соболезную. Вчера был снег с градом. Наверно, ужасно прощаться в такую мерзкую погоду.
— Не знаю, я не был на похоронах.
— Почему?
Возникла пауза, я подавил нелепое желание засмеяться — и почему-то соврал:
— Стыдно признаться. Я приехал на кладбище и там увидел, как кто-то накинул куртку на могильный крест. Крест из-за этого стал похож на огородное пугало. Это выглядело так… так глупо, что я рассмеялся… прямо на кладбище, понимаешь? У меня наверно проблемы с головой.
