— Улыбнулась, говоришь?..
— В ее улыбке я прочитал согласие, более того — просьбу, желание! Мне захотелось узнать, чего она хочет!
— И что ты узнал?
Молодой наместник, начав так бурно, неожиданно притих, съежился. Не умея лгать и изворачиваться, он боялся сказать лишнее, такое, что могло бы унизить повелителя. В свою очередь, хан, угадав, что сейчас услышит нечто важное, напряг свое внимание.
— Узнал, что она не любит тебя, — тихо признался Швейбан.
Наступила очередь взять паузу хану. Если бы молодой солгал, повелитель тотчас распорядился бы убить его. Но Швейбан сказал правду... Пытаясь справиться с приступом душевной боли, хан ответил:
— Лжешь... Ты взял ее силой!
Швейбан воззрился на него глазами невинного ребенка — в бедняге шевельнулось чувство искренней обиды.
— Дядя, — ответил он, — ты же знаешь: я не стану лгать! Если и увез эту девицу, то только потому, что понял: она не принадлежит тебе!
— Замолчи!
То, что пленница не принадлежала ему, повелитель знал и без подсказки. Это угадывалось в холодности красавицы, когда он ласкал ее, в ее взгляде, порой выражавшем страх, в ее ответах. Пожалуй, только чан с теплой водой и вдохновлял бедняжку, делал ее сговорчивей...
Искренность племянника взбесила светлейшего. Все-таки хан любил подаренную ему наложницу. Даже сейчас, в безнадежной для себя ситуации, он продолжал на что-то надеяться...
— Я должен убить тебя, — сказал несчастный. — Но только небо знает, как непросто мне отдать распоряжение об этом!.. Выбирай смерть!
Швейбан спрятал лицо в ладонях. Его серьга, блестевшая крупной слезой, задрожала... Жизнь бедняги только начиналась — он не хотел умирать.
— Посмотри мне в глаза! — рявкнул Баты-хан. — Чего спрятал лицо!.. Мальчишка! Я сказал: ты умрешь! И ты должен встретить эту весть как воин, как мужчина!
Молодой отнял ладони — глаза и щеки его были мокрыми от слез.
— Выбирай смерть! — грозно повторил хан. — И не смей просить о пощаде!
Жесткий тон светлейшего вселил в молодого наместника чувство отчаяния. Швейбан вдруг распрямил плечи, блеснул серьгой и сказал:
— Позволь, о повелитель, попросить тебя оставить мне хоть какой-нибудь шанс!
— Нет, — возразил светлейший, — ты должен умереть!
— Прошу не о помиловании, — уже совершенно спокойно продолжал Швейбан. — Ведь ты сам только что сказал: «Выбирай смерть!» Вот я и предлагаю: хочу схлестнуться с самою смертью!
Светлейший округлил глаза: он не понял, чего хочет провинившийся...
— Говори, — сказал он.
