Пока Капустин раздевался, Андрей пригляделся к нему и сочувственно покачал головой. Вымотался старина. Ему едва за сорок, а выглядит как в шестьдесят. Здорово прибавилось морщин, седины. Маленькие быстрые глаза, хитро высматривающие из-под насупленных бровей, как-то потускнели и глубже запали. Обвислые по краям губы и узкий подбородок придавали лицу не то унылое, не то злое выражение. «Видно, сдал старик», — все же посочувствовал ему Жаров.
За ужином сидели молча, невольно прислушиваясь к оживленному разговору за стеной. Там ужинали разведчики и кое-кто из офицеров, вызванных к Щербинину. Говорили они о событиях дня, о положении на фронте, о письмах из дому…
Шумно хлопнула дверь, послышался бодрый голос Березина:
— Счастливо ночевать. Поужинали? Нет? Значит, я вовремя.
— Садитесь, товарищ капитан, — с теплинкой в голосе сказал Зубец.
После ужина разговор возобновился.
— У нас как-то зашел спор о мужестве, — обращаясь к Березину, начал Зубец.
— Ну, ну, давайте разберемся, что оно такое и с чем его едят, — полушутя-полусерьезно сказал замполит.
— По-моему, незнание страха — вот что, — ответил Самохин.
— Но бывает, солдат и боится, а воюет как надо, — сказал Пашин. — Мужественный он человек или нет?
— Я бы сказал, нет, — с раздумьем ответил Самохин.
— А я думаю, мужественный, — не согласился Румянцев. — В бою и трус бывает храбрым, и храбрый порою трусит. Не беда, если и боязно. Главное, веди себя достойно.
Ох-ха! — тяжело грохнул снаряд где-то совсем близко, будто под окнами. Жаров и Капустин даже пригнулись.
— Смотри, куда залетают! — проворчал Капустин, поеживаясь и прислушиваясь к шуму на улице.
Жаров смолчал.
— Вот грохнул снаряд, — продолжал между тем за стеною Самохин, — и все пригнулись. Боязнь ведь?
— Зачем же голову высовывать, когда снаряды рвутся, — зароптал Сахнов.
— Не высовывать, конечно, но и в прятки не играть.
— Рисковать?
— Рисковать!
— А по-моему, неразумно.
— И я за разумный риск, — послышался голос Валея Шакирова. — Без риска, конечно, на войне нельзя, но нужен он не затем, чтобы бравировать.
— Не спорю, согласен, — отступился Самохин. — Я о другом хочу. Мужество, храбрость, героизм, подвиг — одно и то же это, или есть меж ними разница?
— Думаю, не одно и то же, — ответил Валей. — Вот мужество и храбрость — это в любых условиях достойное поведение в бою, самоотверженное исполнение долга, умение сохранять присутствие духа в опасности.
— А героизм?
— Героизм — высшая степень мужества.
