Все трое шагали молча. День за днем их глаза видят горе, кровь, смерть. Не они начали эту войну, но им кончать. Им завоевывать желанный мир, и без жертв тут не обойтись.
Они остановились у белобокой березы и присели на поваленное снарядом дерево. Зубец опустил глаза, не зная, с чего начать. Пашин старательно строгал палочку. Азатов же просто любовался чу́дным утром. Эх, солнце, солнце! Встанет себе где-то далеко за Байкалом и катит через всю землю. Уйдет война, а солнце будет светить еще жарче, и за горем придет счастье.
Он поглядел на своих спутников.
— Чего загрустил, Зубчик, день-то какой, смотри! — подтолкнул он локтем разведчика.
— Плохо получилось, Сабир, — упавшим голосом сказал Семен. — Всех подвел.
Не ожидая расспросов, рассказал о случае в разведке.
— Выходит, руки опустил. Не годится, джигит.
— Стыд глаза выел.
— И неудачи могут быть, и ошибки, — говорил Азатов Зубцу. — Десять раз удача, один раз — неудача… Тут главное правильно понять ее причины. И голову не вешать. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Привыкай, Зубчик, и еще помни, думать разведчику надо, думать!
— А если не умею?
— Нужда научит.
— Нет, я буду настоящим разведчиком, увидишь, буду!
— Вот это мне нравится! — и Сабир дружески похлопал Зубца по плечу, любуясь, как синие глаза Семена заблестели вдруг решимостью.
Подошли Глеб с Юстом и тоже уселись на поваленное дерево. Глеб вынул пачку фотографий и протянул Зубцу.
— Это из кармана твоего эсэсовца. Смотри — гад какой!
Брезгливо морщась, Зубец взял фото. На него глядели мертвые глаза замученных. «Туда ему и дорога!» — впервые не пожалел он о судьбе пленного.
Вокруг собрались чуть не все разведчики. Говорили о войне, о подвигах, о силе знания. Сабир то и дело ссылался на исторические примеры.
— Разведчику нужно многое знать наверняка, — заговорил долго молчавший Пашин, — а у нас кое-кто с холодком относится к любым занятиям. Дескать, после войны успеется, сейчас не до того.
— А что, — подхватил Азатов, — по-моему, без знаний разведчик — не разведчик. Не так, что ли? Зная, не боишься ошибок, идешь увереннее, не отдаешься тревогам и колебаниям. Неизбежные препятствия не обескураживают, они заставляют еще упорнее искать и думать.
— Зубец вчера немного думал, — поддел Семена Сахнов и с удовольствием увидел, как того бросило в краску. — Видишь ли, испугался: пленный убежит!
— Конечно, человек — не мышь и не заяц, и пугаться ему не след, разведчику тем более, ибо испуг родит страх, страх — панику и смятение, а смятение — смерть, дикую слепую смерть. Значит, будь силен духом!
