* * *
– В последний раз вас было двое! – сказал я доктору с бородавкой.
– Один из нас принял яд.
– Который из вас? – спросил я.
Доктор задумался и вдруг заплакал.
Я погладил у доктора бородавку и сказал:
– Доктор, вы ненормальный! Жизнь прекрасна, а вы плачете!
Доктор плакать перестал и понюхал мою руку. У доктора было белое лицо и красные уши.
– Иди! – сказал он и тихо всхлипнул.
– Куда? – поинтересовался я.
Доктор не ответил и заплакал снова.
Тогда я ущипнул его в плечо.
– Вы трус! – объявил я.
– Ты так думаешь?
– Я думаю, что вы чего-то боитесь!
– Каждый из нас чего-то боится…
– Я думаю, что вы боитесь сойти с ума.
– С чего ты взял?
– Это неизбежно… Рано или поздно, все мы…
– Ну, допустим! – перебил меня доктор.
– С этой мыслью необходимо смириться, – сказал я, – и бояться вам больше не следует!
– Ладно! – сказал доктор. – Больше не буду!..
– Лжёте, доктор! – заметил я. – Вы – просто обманщик!
– Убирайся! – закричал доктор. – Пошёл!
– Куда?
Доктор резко откинулся на спинку стула.
– Куда хочешь! – едва слышно прошептал он.
Я поднялся со стула, молча поклонился и ушёл в городской зоопарк навестить мою любимицу, макаку Кэти.
– Не бойся! – сказал я Кэти. – Такая у нас жизнь…
Над нами висело немного неба и много луны.
Надо же такое: стоило Левину подумать, что впереди его ждёт вечер, наполненный тоской и одиночеством, как в дверь позвонили.
Отключив душ, он, мокрый, голый, упрятав под полотенцем лишь то, что упрятать положено, выбежал к входной двери.
– Я – Вера! – проговорила женщина.
– Отлично! – освободить руку от прижатого к телу полотенца Левин не решился, и лишь мягко улыбнулся. – Вы, пожалуйста, на диван, а я вон туда…
– Я погибла! – сказала Вера, когда Левин вернулся одетый и причёсанный. – Я полюбила настолько, что… То есть, я готова подарить вам сына!..
– Очень мило с вашей стороны… – начал было Левин, но вдруг умолк.
Женщина ждала.
Левин молчал. Его лицо напоминало лик полуобморочного.
Тогда она спросила:
– Вы согласны?
Левин, глотнул слюну и едва слышно проговорил:
– Кто же отказывается от подарков?
За темнеющим окном кричали чем-то испуганные птицы.
– Иногда, когда вечер, и мне кричать хочется… – заметила Вера и, шагнув к Левину, коснулась его шеи.
Левин чуть не признался «и мне…», но промолчал.
В его квартире и прежде появлялись женщины, и он всегда знал, как с ними поступить, чем ответить на их игру; он делал это легко и охотно, но, как только оставался наедине с собой, тут же испытывал и к этим женщинам, и к самому себе презрение, а ещё большее – к лукавой и ненадёжной славе, которую дарил ему театр.
