Стоял ужасно душный вечер жаркого лета 96-го. Я надела легкое шелковое платье без рукавов, которое сразу же облепило все тело, и я чувствовала себя липкой и потной. Шраде распахнули в доме все окна и двустворчатую дверь в сад. Уже издалека были слышны голоса гостей и чудесная веселая музыка, — когда мы с Ахимом вошли в комнату, кажется, играли Гершвина.
Сначала я ничего не заметила. Я протянула Шраде подарок, Ахим вручил фрау Шраде цветы, большой бело-розовый букет живокости из нашего сада, мы выпили по бокалу шампанского. Потом Шраде взял меня под руку. «Хочу представить вам своего молодого коллегу, — сказал он и повел меня к роялю. — Впрочем, полагаю, вы уже знакомы».
Молодым коллегой оказался Лотар. Он не перестал играть, когда я встала с ним рядом.
— Вы ведь вместе учились в школе? — спросил Шраде.
Я недоверчиво уставилась на Лотара. Он коротко кивнул, взглянул мне в глаза, улыбнулся и сказал: «Нора». Ни возгласа радости, ни удивления, ни вопросов. При этом он продолжал играть — фантастически, потрясающе. Стоявшие рядом гости интересовались, не пианист ли он, а он улыбался.
Конечно, я помнила, что в школе он занимался музыкой и одно время даже был одержим мыслью и дальше учиться фортепиано. Но я никогда не слышала, как он играет. У Шраде он играл без нот, почти не глядя на клавиатуру. Его взор был устремлен наружу, в темный сад, руки танцевали по клавишам, а лицо оставалось невозмутимо приветливым.
Я весь вечер смотрела на него и не могла насмотреться. Я заставляла себя приветствовать других гостей, отвечать на вопросы и весело болтать, но глаза сами поворачивались к нему, словно притягиваемые магнитом, и я испугалась, потому что это могли заметить. Не только другие, но и он.
Если бы тридцать лет назад кто-нибудь сказал мне, что Лотар произведет на меня такое впечатление, я бы только рассмеялась. В моем мире он просто существовал, не играя в нем никакой роли. Я считала его довольно милым, он всегда ко мне хорошо относился, но открытые проявления его симпатии мне не нравились и порядком докучали, как и его прыщи, и неуклюжие попытки сблизиться со мной.
Он был очень высокий, верных метр девяносто, широкоплечий, с большими ногами. Волосы густые, аккуратно подстрижены и без намека на седину. Темный костюм, дорогие ботинки. Лицо загорелое, и только пара шрамов напоминала о старых проблемах, но теперь даже эти изъяны показались мне эротичными. Он первоклассно играет в теннис, бормотала фрау Шраде, а жена у него — просто очарование.
