Упоминание об Иване Степановиче было неприятно. Канунников сморщил лоб и с нарастающим недовольством подумал:
«К чему она всякий раз о старике своем твердит? Вот бестактность!»
Лора не заметила перемены его настроения и продолжала весело щебетать, рассказывая о последних городских сплетнях.
Канунников слушал ее рассеянно, курил одну папиросу за другой и никак не мог настроиться на веселый лад. Только нежный аромат любимых им духов Лоры понемногу успокоил его. Но, уже подъезжая к даче, он взглянул на пухлые губы Лоры и снова вспомнил Веру Полозову, ее ярко очерченные, без краски, свежие и чистые губы, упругие щеки и высокий, умный лоб. Невольное сравнение заставило его машинально отстраниться от Лоры.
«И что она красится так безобразно? — с раздражением подумал он. — Неужели нельзя приличнее?»
Это окончательно испортило настроение Канунникова. Он радовался, что не осуществил свое прежнее намерение поехать на дачу вдвоем с Лорой, и пригласил своих приятелей. Целого вечера наедине с Лорой он бы не выдержал и, пожалуй, нагрубил бы ей или сразу же уехал в Москву. Теперь же шумная компания друзей освобождала его от Лоры.
Все шло как и раньше. Искрились бокалы с вином и коньяком, звенел беззаботный женский смех, заливался фокстротами громогласный патефон, как из рога изобилия сыпались анекдоты, и в ночной прохладе далеко разносился шум праздничного веселья. Необычным было только одно. Весь вечер Канунников избегал уединения с Лорой, много пил и, что случалось с ним крайне редко, скоро совсем опьянел.
— Знаешь, Вадька, — затащив в конец дачного сада своего лучшего приятеля Вышловского, пьяно откровенничал Канунников, — я сегодня такую девочку встретил, такую девочку!.. Что все эти наши! Рухлядь! Куклы размалеванные! А эта? Эх! Взгляд один и — все!
— А в чем же затруднения? — обнимая приятеля, спросил Вышловский. — Тебе что, впервой, что ли? Атакуй, наступай, бери в плен! Только от нас не скрывай, сюда привози, мы оценим.
— И атакую, атакую, — подхватил Канунников, — и в плен возьму! Но сюда привезти, это, шалишь, не выйдет! Может, потом, после, а пока ни-ни, даже издали не покажу!..
* * *
И стремительный бег машины по шоссе, и умытая недавним дождем зелень, и сам нежаркий солнечный день, затененный высокими и неподвижными белыми облаками, и все, все, что охватывал глаз, казалось Вере чудесным и неповторимым. Впервые за все лето попав за город, она почти с физическим чувством наслаждения восторгалась всем, что, как в дивном фильме, открывалось впереди машины и, проплывая, сказочно быстро исчезало. Все было хорошо, все было чудесно вокруг. Даже пожилой, в щеголеватом комбинезоне шофер, вначале возмутивший Веру своим откровенно изучающим взглядом, был теперь хорош и своей молчаливостью и ловким управлением машиной. Особенно нравилась Вере деликатность Канунникова. Он доброй улыбкой ответил на возражение Веры сесть рядом с шофером, приветливо распахнул дверцу второй кабины и, сам устроясь на переднем сиденье, всю дорогу молчал.
