Бочаров знал работу, которую предлагал ему генерал, отчетливо сознавал важность и нужность ее и сам, пожалуй, говорил бы так же, если бы подобное предлагал кому-либо из своих подчиненных, но сейчас предложение Васильева рушило все его планы.
Васильев понял его состояние и мягко сказал:
— Раньше, до войны, важные вопросы мы могли решать годами, а сейчас то же самое обязаны делать в недели, дни и даже часы. Верховное Главнокомандование приняло решение переработать все наши уставы. Они явно устарели. Это очень трудная и сложная работа. Выполнять ее будут также все командные инстанции, все штабы. И вы должны включиться в эту работу. Максимум через месяц я жду от вас подробный доклад обо всем, что увидите на фронте.
Эти слова окончательно показали Бочарову, что его судьба решена, и, поняв это, он почувствовал, как, помимо его воли, начинают изменяться и его мысли. Вначале бессознательно, а затем осмысленнее и логичнее начало складываться представление о будущей работе, и у него сразу же возникли десятки неясных вопросов, наиболее полные ответы на которые он мог получить только у Васильева.
Генерал охотно и неторопливо отвечал, внутренне радуясь, что полковник оказался именно таким человеком, которого он искал, что этот вначале показавшийся ему излишне горячим полковник на самом деле честный офицер, умеющий свои личные желания и стремления подчинить общему делу, ради общего дела пойти на работу, которая была ему не по душе.
Видя, что генерал часто посматривает на часы, Бочаров решил задать самый последний, давно подготовленный вопрос.
— Товарищ генерал, — помолчав, спросил Бочаров, — как положение на фронтах под Севастополем и Харьковом?
— Честно говоря, трудное, — хмуро ответил генерал, — очень трудное.
Он хотел сказать, что Севастополь держится последние дни, что на Харьковском направлении немцы прорвали нашу оборону, продвинулись далеко вперед, подошли к реке Оскол, начали ее форсирование и завязали бои за Купянск, что наши войска под Харьковом отступают, что со дня на день ожидается наступление немцев и на Курском направлении, но сказать этого Бочарову он не мог и, только прощаясь, добавил:
— Обстановку вы скоро будете знать лучше меня. У вас будут самые свежие данные. Получите документы, автомобиль и на рассвете выезжайте! Желаю успеха!
* * *
Только в двенадцатом часу ночи, получив все документы и указания, Бочаров освободился. Прежде всего он решил дозвониться до госпиталя и поговорить с Ириной или хотя бы с Федотовым.
