Голос гудел, и слова сливались в единый гул…
— Ладно, утомился ты, вижу, — старый волхв со вздохом перевернулся на другой бок. — Спим…
…Тяжкий утробный вздох донёсся сквозь бревенчатые стены — будто из-под земли. Первей почувствовал острую духоту. На воздух! Скорее на воздух!
«Проснись, сейчас же проснись!!»
Ладонь обожгло, как будто рыцарь прикоснулся к промороженному лютой зимней стужей металлу. Сон слетел, словно на голову вылили ушат холодной воды, и Первей обнаружил себя стоящим возле двери. В темноте тихонько постанывал, боясь даже подать голос, Гнедко.
— Не открыть, я ж говорил, — голова деда на печи белела едва уловимым смутным пятном. — Не думал я, однако, что Исполнитель, да вдруг столь чувствителен к мороку окажется… Ложись, спи…
— Кто это? — хрипло спросил Первей, трогая серебряную задвижку — она и в самом деле оказалась словно примёрзшей.
— Это…Тот, о ком не говорят… — старик зевнул, — да я-то привык, нипочём… по имени не называй, и ничего не будет…
— И часто он тут бродит?
— Бывает… за круг выманить ладится… а там раз, и нету тебя… — волхв тихонько захрапел.
«Нет, Родная, ты слышала?! Железный старик… Ошибся я насчёт здешней скуки!»
* * *
— … Не зря тут капище поставлено, как ты понимаешь. Посторонним сюда хода нет, а кто попробует дикой силой ломиться — что ж, болото всех примет…
Гороховая каша исходила паром, источая восхитительный аромат конопляного масла — расщедрился старик. На столе были разложены немалых размеров кусок медвежатины, закопчённой до каменной твёрдости, и столь же внушительный кусок вяленой сомины — припасы на дорогу.
— Ну, вроде всё… — отставил пустую мису дед, глядя, как приканчивает свою порцию гость. — Коню твоему я обе сумы желудями набил, должно хватить покуда… Куда идти решился?
— Я не решаю, — чуть улыбнулся рыцарь, — куда направлен, туда и иду.
Помолчали.
— Вот не думал я, что забредёт в места сии живой Исполнитель, — прогудел старый волхв. — Гадальное блюдо выдало, так сперва и не поверил… Скажи, — вдруг решился он, чуть подавшись вперёд, — Голос, ведущий тебя … она кто?
— Отчего решил ты, что «она»? — чуть улыбнулся Первей. Дед хмыкнул.
— Да всё по лицу твоему, Первей Северинович.
Рыцарь помолчал. А что, подумал он. Та девчонка, Яна, права на все сто… Так и ответить надобно, потому как правда.
— Жена она мне. Родная.
Старый волхв только крякнул.
* * *
Солнце било прямо в глаза, заставляя жмуриться, и Первей то и дело смеживал веки, предоставляя верному Гнедку самому следовать проторённым путём. Дорога казалась устелена осколками мутного стекла — за ночь все мелкие лужицы основательно замёрзли. Зима на носу… Скоро ли ляжет снег?
