Первей закусил губу.
«Что мне делать, Родная?»
«Без понятия»
«Я не спросил, с понятием или нет! Я спрашиваю, что мне сейчас делать?! Этого так оставлять нельзя! Скажи, ну скажи — как я могу её спасти?!»
Пауза.
«Ты не сможешь этого сделать, рыцарь» — шелестящий вздох. — «Тебе не позволено. Она умрёт сегодня»
Между тем человечек в мантии начал что-то зачитывать гнусавым голосом, держа перед собой бумагу. Очевидно, приговор несчастной. Не Приговор, а приговор — и в отличие от первого вторые очень часто несправедливы.
Первей блуждал взглядом по площади. Толпа колыхалась, сдерживаемая чётким каре алебардистов в сверкающих латах. Позади маячили стрелки, со взведёнными арбалетами. Да, тут уже ничего не сделать, Голос права, права… А если и можно, то для этого нужно иметь пару сотен умелых бойцов. Или быть великим магом, способным подчинять своей воле на расстоянии многотысячные толпы.
Казнимая вновь обратила свой взгляд на рыцаря, восседавшего на коне у края людского моря, собравшегося в предвкушении волнительного зрелища — сейчас эта баба будет гореть в огне, живьём! Она уже не улыбалась, и во взгляде её сквозь боль читалось недоумение — ну что же ты?
И тогда он решился.
«Так значит, нет Приговора?»
«Нет»
«Значит, я не смогу его нарушить!»
Первей осторожно сместил коня вбок, поближе к арбалетчику, тщедушному парню с усиками. Стрелок скучал, явно тяготимый своим орудием — могучий крепостной арбалет на вид весил не меньше тридцати фунтов.
— Дай-ка мне свою игрушку, парень, — наклонившись, негромко попросил Первей. Парень захлопал глазами. — На вот тебе взамен.
Золотая монета легла в ладонь стрелка, и он враз забыл и про ведьму, и про свой самострел.
— Старшой… отнимет… — свистящим шёпотом сообщил парень.
— Прячь лучше, всего и делов, — Первей добавил вторую монету. — Давай уже…
Второй золотой подавил последний очаг сопротивления в душе парня. Два золотых — и пусть его даже изобьёт командир, оно того стоит!
Палач уже поднёс к поленнице горящий факел. Первей вскинул арбалет к плечу, тщательно подвёл мушку под левый сосок казнимой и плавно нажал на спуск.
Толпа ахнула. Женщина у столба дёрнулась и обвисла, пригвождённая к дереву, словно булавкой, и только оперение короткого болта торчало из груди, как раз напротив сердца. Рыцарь со всего маху метнул разряженную машинку в стрелка справа, не участвовавшего в заговоре, и тот от неожиданности выстрелил в воздух. Остальные стрелки, отделённые от дерзкого самоуправца плотной людской массой, были не опасны.
