— Мам, а мог бы Павел Николаевич убить Татурина?
— Убить? Боже мой, Алеша, откуда у тебя такие дикие предположения?
— И все же? — настаивал Алешка.
— Не знаю. По его эмоциональным качествам — вполне возможно, но, пока жива Ольга, нет: он ее слишком любит. И вряд ли он смог бы убить девочку, он же не маньяк. Нет, Алеша, это несчастный случай. Загадка в другом: как этот несчастный случай мог с ними приключиться?
— Если падение в озеро — случайность, то зачем ему потребовалось перед этим убивать дочь, если это не он, то кто и за что? — размышлял вслух Алешка.
— Убивать? Постой, постой, ты о чем? Отец говорил, что, по заключению врачей, она утонула.
Алешка пересказал матери разговор с Линой и первую реакцию эксперта.
— Да нет, Алеша, скорее всего он ошибся. Определить достоверно причину смерти с одного взгляда очень трудно. Окончательный диагноз действительно покажет только вскрытие.
Что-то Алешку не убеждало в маминых словах, он почувствовал какое-то несоответствие, но что это было, пока не понимал. Левая и правая колонка никак не сходились. Так он любил охарактеризовывать любую сравнительную работу. Если картинки из левой колонки были такими же, как из правой, значит, файлы сошлись. Объект идентифицирован, операция закончена.
— Мама, а вы, кажется, дружили с Татуриными?
— Нет, мы, скорее, были хорошими знакомыми. Отец фактически был начальником Сергея Ильича. Хотя и был моложе, да и авторитет у Татурина-старшего был в области выше. Он местный и всю жизнь здесь проработал. Татурины принимали нас, мы их, но не более того, в круг близких друзей мы не входили.
— Но ты все равно о них много знаешь, я же их совсем не помню. Вы меня на свои сборища не брали тогда. Расскажи мне о них.
— Что рассказать? Чужая семья — потемки, как и душа.
— Но все же взгляд со стороны, как они жили?
Мама закончила резать овощи, Алешка уже давно почистил картошку и с интересом смотрел на маму.
— Я не понимаю, чего именно ты от меня ждешь. Достань квас из холодильника.
Алешка выполнил просьбу, а заодно достал и нарезал ветчину, открыл баночку с сардинами, выложил на тарелку яблоки, критически осмотрел стол и достал из хлебницы хлеб.
Мама опять посмотрела на сына с удивлением:
— У тебя действительно было трудное детство.
— Ага, а еще я был дважды женат. Мои любимые жены меня тоже кое-чему научили. Они обе, если ты помнишь, были безумно красивы, но и абсолютно не приспособлены к жизни, а самое главное, обе желали, чтобы я готовил и подавал им завтрак в постель.
