Мужчина лет сорока, высокого роста, мужественные черты лица, униформа отлично сидит на спортивной мускулистой фигуре.
— Добрый день, — передаю таможенную декларацию и следую за ним.
Он разговаривает по-русски чисто без акцента, шаблонные вопросы о перевозимых вещах.
— Личные вещи, рекламные проспекты с выставки, подарки друзьям, — безынициативно перечисляю я.
— Prosz?(прошу вас), откройте багажник.
В багажнике моего трехдверного Гольфа сумка с автонабором первой необходимости. По просьбе таможенника вытаскиваю поклажу, ставлю на асфальт. Он шарит глазами стенками и ковриком багажника, наклонившись, протягивает руку внутрь и проводит ладонью по тканевой обивке, приподнимает коврик. Я выражаю внешнее безразличие к осмотру, получается с трудом, когда пальцы инспектора и тайник с 50 000 "экстази" отделяет тонкая перегородка. Правая рука инспектора замирает местом, где повреждена обивка, невооруженным глазом заметить погрешность шва сложно, но таможенник натаскан опытом разыскивать убранные грубо следы конспирации контрабанды. Подушечки пальцев проверяющего поглаживают рубец ворсистой ткани багажника.
Вот я урод, корю себя за ниточный бугорок, поленился зачистить шишку, положился на авось, обленился вконец. Сердце учащенно бьется, тело погружается в ледяную, воздушную ванну, сковывая конечности кусками льда. Мое инертное созерцание манипуляций таможенника нужно разбить, пустив горячую струю воздуха, через минуту я замерзну и не произнесу даже звука. И тогда полицаи раскусят и сцапают меня.
— Все в порядке, пан инспектор? — повисшая тишина растворяется в воздухе высоким звуком голоса.
Поглощенный выпуклостью на материи инспектор откликается, выпрямляясь двух метровой пружиной, отстает от багажника.
— Ямамото Кансай? — вопрос усмешкой застывает на тонких, узких губах служащего таможни.
— Не понимаю! — недоумеваю я.
Он заразительно смеется, показывая пальцем на мой деловой костюм.
— Да, пан! — несколько растерянно подтверждаю.
Товарищ, мистер, синьор, мессир, господин, герр! Вы совершенно верно угадали, он японский маэстро портных дел. Отвяжись от меня родной дядечка не произнося вслух, обращаюсь к продвинутому в моде, любознательному досмотрщику. Пропусти через границу, взываю к таможеннику про себя.
— Костюм под кимоно, запамятовал имя дизайнера одежды. В молодости я носил поразительно похожий на Ваш, — не разобрав мои мысленные мольбы, инспектор повествует ностальгические зарисовки прошлых лет собственной жизни связанные с таким вот костюмом.
