– Слушайте, можно о чем-нибудь другом? – взмолилась Грета.
Джейкоб спросил ее о детях.
Младший сын учился в Калифорнийском университет в Риверсайде, старший – помощник шеф-повара в Сиэтле.
– Наверное, балует вас разносолами, когда навещает.
– Я не впускаю его в кухню, – сказала Грета. – Вечно всё разворотит. Под один-единственный салат пачкает все мои кастрюльки. Привык, что за ним убирают.
– Весь в отца, – сказал Людвиг.
Дорога на север была забита – посетители аквапарка возвращались в округ Ориндж. Езда «газ-тормоз» сожгла больше полбака. На заднем сиденье, грозя опрокинуться, елозили коробки. От размеров картонного бремени, отражавшегося в зеркале заднего вида, екало сердце.
Желаю удачи. Пишите письма.
Спасибо, Филли, удружил.
За три съезда до аэропорта радио известило, что впереди авария. Джейкоб приготовился ждать и вырубил приемник, чтобы в тишине обдумать разговор с отставным детективом.
Видимо, предвзятость Людвига зиждется на его искренней вере в невиновность родственников. И потом, кому приятно понимать, что облажался. Можно посочувствовать. Конечно, свежий взгляд всегда на пользу. Но веселого мало. Как бы он сам себя чувствовал, если б какой-нибудь пацан вдвое его моложе полез с вопросами о его грандиозной неудаче?
Людвиг красноречив, однако вариант «психопат против психопата» маловероятен. У обеих версий (назовем их «Нервишки» и «Угрызения») есть серьезные изъяны.
Психопату чуждо раскаянье – потому он и психопат. Скорее уж он будет похваляться подвигами, нежели каяться.
То же самое с нервишками. Психопаты не психуют. Их ледяному спокойствию позавидуешь. Потому-то они и способны на такое, от чего нормальный человек окочурится.
И еще: неврастенику не до символики.
Или Людвиг прав: цель – одурачить копов?
Психопат в личине мстителя – мол, видали, у меня все под контролем.
Возможно. Но интуиция бунтует. Он же видел голову и знак. Тут все по-настоящему – уж слишком замысловато и театрально.
Нет, это послание от души.
Уродливой души, но чувствующей.
Желающей достучаться.
Мозг выкинул коленце: а может, двойная фальшь? Мститель прикидывается психом, который прикидывается мстителем.
Или наоборот.
Интересно, высоко ли можно забраться по стеблю гипотез?
Эта манера – проверить идею на прочность, доведя ее до крайности – была воспитана в еврейской школе и иешиве. Берем закон, приводим контрдоводы, выискиваем противоречия. Иногда противоречия преодолеваются. Иногда нет. Иногда аргументация закона разбивается вдребезги, но закон применяется все равно.
