Аннерс Флатебю проснулся на своем стуле. Ему приснилось, будто он выложил Нурбю все начистоту, и он перепугался: уж не говорил ли он во сне? Не похоже, однако, — вид у Нурбю мирный. К тому же он только что вошел.
Но Ховард, этот барин новый — Флатебю вдруг обозлился на непрошеного чужака.
— Говорят, он в земле толк знает, этот Ховард, — сказал он. — Школу, мол, кончил, учился. Пастор говорил на свадьбе, что Ховард насчет земледелия тут у нас вроде как миссионером будет. — Он презрительно фыркнул. — Мол, он пахать мастак. Железным плугом, что прямо до глины берет. Но он, видать, всего ловчее у баб между ляжек пашет. Иначе бы он Рённев черта с два заполучил!
— Такие вот пришлые… — начал было Нурсет, но осекся.
Вдруг Нурбю решил, что не к лицу ему чернить человека, у которого он только что побывал в гостях, — во всяком случае в разговоре с Аннерсом Флатебю.
— В земле он толк знает, это точно, — сказал Нурбю. — Я об этом и с пастором говорил, и с этим лошадником, Брюфлатеном, который тоже был на свадьбе. Учился он у старшего учителя Свердрюпа в Конгсберге, и это, наверное, дело стоящее. Заводчик говорит, что никто у нас в Норвегии лучше этого Свердрюпа в земледелии не разбирается, так что тут всем нам есть чему поучиться.
Аннерс Флатебю съежился на своем стуле и стал похож на лисенка. Мать честная… опять он не то ляпнул. Нурбю, когда на него находит, кого угодно с грязью смешает, а когда ему другая вожжа под хвост попадет, делается вдруг благочестивым, словно пастор, — а это значит, что собеседник ему не нравится!
Ух! Взять бы да так трахнуть этого борова, чтобы его толстая башка ему в печенки ушла!
Но он знал, что этому не бывать. Далек, далек путь от тех сорока далеров, что лежат у него в кармане, до сотни — да еще с процентами, — что он задолжал Хансу Нурбю.
Он униженно ответил, что Нурбю, конечно, как всегда, прав.
На душе у него стало так мерзко, что не оставалось ничего, как тотчас же снова заснуть на своем стуле.
На кровати в углу храпел Шённе.
За столом спал Нурсет — спал тихо, положив лицо на столешницу.
Ханс Нурбю оглядел троих своих гостей. Да, вид у них неважный — немытые, нечесаные, заросшие многодневной щетиной.
Ну, сам-то он тоже немытый, и щетина у него больно колется.
Пожалуй, и он может прилечь на часок.
Он подошел к кровати и лег рядом с Шённе.
Косые лучи солнца вырезали из спертого воздуха светлые ломти.
