Редактор схватил рукопись и отправился к Армянцеву.
— Ты что же, Сергей Андреич, нахваливаешь эту статью?
Секретарь вычитывал материалы ТАСС. Он поднял голову, сказал:
— Мне она понравилась: с анализом, поучительная. Иной автор только по шерстке гладит, а тут…
— А тут клочья рвет, — перебил его Ряшков. — Сплошная ругань. Избач читку газет проводит плохо, избач, видите ли, интереса в колхозниках не возбуждает, не вовлекает их в обсуждение вопросов работы колхоза. Читки не волнуют, не зажигают слушателей. Видишь! Избачи бездельники, колхозники неграмотные, вот она, советская деревня!
— При чем тут колхозная деревня? Грибанов критикует избача, говорит о недостатках в работе областного отдела культпросвета, его заведующего. Конкретная критика.
Редактор покраснел:
— Ясно. Знаете что. Хотя, как говорится, о вкусах не спорят, но… я поражен.
— Иван Степаныч, во-первых, о вкусах надо спорить, хорошие вкусы надо насаждать. А во-вторых, я тоже поражен… и тем, что вы ломитесь в открытую дверь. Ведь ясно, что статья глубокая, принципиальная…
— Ну, знаете ли… В таком случае, пусть обком о ней судит. Начальству виднее. У нас и труба пониже и дым пожиже.
— А главное — ответственность с себя снимем.
2
Вечером редактор позвонил Щавелеву.
— Вениамин Юрьевич? Я приветствую вас.
— Привет, привет, как дела?
— Идут. Вашими молитвами, как шестами, подпираемся.
Откинувшись на спинку кресла, Ряшков закатился смехом. Поболтав о пустяках, он затем подробно рассказал о статье Грибанова, о критике в адрес областного отдела культпросветработы. Щавелев после долгого молчания произнес неопределенное «н-да»… и снова замолчал. Редактор услышал в трубке скрип, возню. «Кресло отодвинул, — подумал Ряшков, — сейчас начнет прохаживаться».
Щавелев много лет сидел в этом кресле. В командировки выезжал редко. И если уж выезжал, то только за тем, чтобы собрать несколько фактов, а потом полгода упоминать о них в своих выступлениях. И говорил он примерно так: «Я вот был в районе, интересовался положением дел. Безобразие… С этим пора кончать».
Засиделся, постепенно привык руководить из кабинета. От сидения и спокойной жизни совсем обленился, располнел. Однажды врач осмотрел его, прослушал сердце, покачал головой: «Без движения живете. Вы хоть прогуливайтесь. Ходите больше».
Это на Щавелева подействовало. Правда, в организации он по-прежнему не ходил, командировками в отдаленные районы себя не баловал, но по кабинету прогуливался часто.
