Ивану Степановичу льстило особое внимание этой красивой, грозной женщины. Он с удовольствием стал заходить в библиотеку, брал книги, журналы и даже вырезки из газет, приготовленные Идой.
Конечно, о женитьбе Ряшков даже и не думал. Он ведь хорошо знал, что из себя представляет эта библиотекарша. Однако ее услуги облегчали ему труд. Из-за этого здесь, в библиотеке, можно было и полюбезничать.
Но она свои услуги расценивала подороже.
Когда он, молодой преподаватель института, стал получать большие деньги и зачастил в ресторан, Идочка начала оказывать ему еще больше внимания.
Из ресторана Ряшков всегда возвращался домой не по центральной улице, а темными переулками, чтобы с работниками института или — упаси боже! — с каким-нибудь руководящим товарищем не повстречаться. Но как назло, почти всегда попадалась Ида. Ну что за совпадение!
А она, всплеснув руками, смеялась, удивлялась, шутя журила за «ресторан» и, подхватив его под руку, вела домой. На прощанье каждый раз серьезно твердила: «Ну, спите спокойно: все между нами».
…Однажды утром он проснулся и пришел в удивление: под ним была перина. Через окно уже пробивался дневной свет.
Ряшков поднял голову, осмотрелся: широкая кровать, рядом с ним, закинув руки за голову, спала она… Ида.
Долго пытался восстановить в памяти вчерашнее. Чуть-чуть припоминалось, что на вечер его привели уже пьяненького, а там — выпускники, тосты, поздравления, вино, вино… Вот тут-то он вспомнил народную поговорку: «Вино с разумом не ладит».
Ряшков толкнул Иду в плечо:
— Что это, как я?
— Как? Да ты что забыл? Вчера целый вечер уговаривал, женился…
Ряшков рванул с себя одеяло, сел:
— Я женился? Это — глупость, недоразумение. Уйду — и чтобы… все это между нами.
— Котик, не шути. Объявил всем на вечере, ночевал со мной, а теперь… А впрочем, иди. Отблагодари за все. — Она закрыла глаза руками и начала было всхлипывать, но плача у нее не получалось. Тогда она тоже вскочила с кровати. — Это уж не будет «между нами». Хватит. Пойду в обком и расскажу. Разложенец.
— Я?
— Да, да. Смеяться над собой не позволю. Думаешь, уж если рядовая работница, так можно.
Подбирая растрепавшиеся волосы, она с ехидцей добавила:
— Представляю, как начнут тебя обсуждать, прорабатывать. Молодой преподаватель! На весь город.
— Этим меня не запугаешь. Я…
Ряшков кипятился, но руки его все медленнее и медленнее завязывали шнурок на ботинке. Потом он походил по комнате, остановился у окна, долго смотрел на улицу.
