Проснулся я первым. Алина спала, положив голову мне на плечо, и мило посапывая мне в ухо. Чтобы ее не разбудить, я решил не двигаться, пока она не проснется.
Сначала я думал о своем дурацком сне, – мне приснились поющие булочки, которые поют, пока ты их ешь, – а потом мои мысли завертелись вокруг темы судьбы. Я представил лабиринт судьбы в виде очень сложно разветвленной сети железных дорог с развилками в точках выбора, причем дороги эти были почему-то игрушечными. По всем дорогам сновали поезда-люди, и кто-то или что-то переводил, переводила или переводило стрелки перед появлением поездов на той или иной развилке по своему усмотрению. При этом машинисты поездов или сознания большинства из нас даже не замечали, что проезжают через развилку, и думали, что едут по единственно возможной дороге. А ведь есть же, черт возьми, эти развилки, есть даже в каждом поезде пульт дистанционного управления стрелками, но большая часть людей об этом не догадывается. Хотя возможно, так даже лучше. Ведь если каждый начнет по своему усмотрению переводить стрелки… Вот уж действительно трудно придумать более идиотский аргумент, чем «а что если все так начнут поступать?»! А что если все станут дантистами? Или учителями? И что теперь, никто не должен быть учителем и дантистом? Мы потому до сих пор еще существуем на этой планете, что никогда все не занимаемся одним и тем же делом, и даже гадим по текущему графику.
Додумать мысль о том, что же произойдет, если все сами начнут переводить стрелки, мне не дала Алина своим пробуждением.
Проснувшись, она сладко потянулась, потом зевнула и только потом открыла глаза.
– Ты колючий, – капризно произнесла она.
– Ну, Солнышко, ты же не сообщила, что возвращаешься. Вот если бы ты по дороге сообщала, что едешь домой…
– Не дождешься! – оборвала она меня тем шутливым тоном, за которым зачастую скрывается здоровенная доля правды.
– Тогда придется терпеть.
– Не хочу терпеть.
– Се ля ви.
– А ты разве не можешь всегда меня ждать? Тебе что, трудно?
– Ты же знаешь, бритье для меня – подвиг, а подвиги нельзя совершать впустую.
– Ну и ладно, – на мгновение наигранно надулась она, и сразу же заявила, – а я хочу есть.
– Куда пойдем? – спросил я.
– А давай никуда не пойдем. Я так хорошо пригрелась в постельке. Давай ты чего-нибудь приготовишь, побреешься и принесешь сюда. А потом я подарю тебе себя. Хорошо?
– Что приготовить?
– Что-нибудь побыстрее. Я не хочу тут одна долго ждать.
