Вот только заказ этот не был игрой, и так просто удалить его я не мог. К тому же отказ от заказа стал бы признанием своей профессиональной несостоятельности, а это для меня было смертельно опасно. Поэтому, когда Владимир войдя в комнату, попытался мне что-то сказать, я раздраженно махнул рукой, дескать, не до тебя.
– Я не надолго, – сказал он и вышел.
Обложив его мысленно матом, я вернулся к работе.
– Можно?
Этот вопрос заставил меня мгновенно забыть не только о работе, но и вообще обо всем на свете.
Алина!!! Она стояла на пороге комнаты, не решаясь войти. В ее глазах были растерянность и вопрос. Она была словно котята из «Кошкиного дома». Помните?
Тетя-тетя кошка, выгляни в окошко.
Есть хотят котята, ты живешь богато.
Вскочив на ноги, я чуть было не опрокинул стол вместе с ноутбуком.
– Алина!
Я бросился к ней.
– Осторожно! – предупредила она.
– Алина, Алиночка, девочка моя, солнышко, мракотусенька, лапочка, девочка…
Я шептал лирическую пошлятину, целовал ее лицо, руки, шею… Я обнимал ее, не забывая о том, что с ней теперь надо быть осторожным, чтобы не причинить боль…
Я был настолько счастлив видеть ее, что не сразу заметил слезы на ее щеках.
– Ты плачешь?
– Нет, милый… все нормально… теперь уже все хорошо…
– Что с тобой, девочка?
– Ничего…
И только после целого миллиона отнекиваний Алина призналась:
– Я боялась, что такая не буду тебе нужна.
– Какая же ты дурочка, – ласково прошептал я, а потом опустился перед ней на колени и поцеловал носы ее ботинок, – я люблю тебя.
Она села на пол рядом со мной, прижалась ко мне…
– Я тоже тебя люблю.
– Скажи только честно, теперь я сильно некрасивая? – спросила она чуть позже.
Она действительно заметно поплохела. Через правую щеку у нее теперь проходил красный рубец, делавший ее похожей на предводительницу пиратов. Она исхудала, и в теле появилась какая-то диспропорция. Не красила ее и дурацкая шапочка на голове, которую она натянула чуть ли не по самые глаза. Но для меня, для моих чувств это было не важно. Я продолжал бы ее любить, даже если бы она стала в тысячу раз страшней.
– Ну так что?
Врать я ей не хотел, говорить правду тем более, поэтому я ответил затяжным поцелуем.
– Не уходи от ответа.
Я поцеловал ее еще раз.
– А так? – спросила она, осмелев настолько, чтобы снять шапку. Ее наголо остриженная голова была вся покрыта шрамами.
– Так ты похожа на кошачьего вожака, – ответил я, целуя ее в глаза.
– А ты похож на барбоса.
Точнее не скажешь. За то время, пока Алина лежала в больнице, я действительно обарбосился сильнее, чем сбежавшая из дома болонка. Не знаю, хорошо это или плохо, но я начисто лишен кобелестического духа. Поэтому, когда Алина попала в больницу, я не стал носиться по городу в поисках баб, как это делает большая половина моих женатых друзей, стоит им только хоть не надолго сорваться с цепи. Я работал, учился стрелять, изучал старинные книги… А так как мои занятия не требовали наличия правильного экстерьера, я себя малость запустил. Я был неделю небрит. Мои волосы не только недели две как мечтали о парикмахерской, но и не видели ни разу расческу с тех пор, как год назад я обрезал свою косичку. На мне была заляпанная чаем футболка и спортивные штаны с по-советски оттянутыми коленками.
