Толпа поспешно растеклась по обе стороны от меня, стараясь не попасть на прямую между мной и торговцем.
— Да в тех же и верю, — я не только остался на месте, но и демонстративно принял расслабленную позу. — Убери игрушку, народ осерчает.
Народ в самом деле недовольно гудел. Одно дело — ругаться при торге или когда товар некачественный, подрались бы и то, народ понял. Но вот угрожать при этом смертоубийством, да ещё и колдунственным — не по людски. Колос злобно сверкнул глазами, но артефакт убрал и сразу же переключился на мальчишек, которые, воспользовавшись моментом, уже вовсю тёрли его вороных снегом. Кони недовольно фыркали и рыжели на глазах. Я облегчённо перевёл дыхание. На таком расстоянии даже будучи в форме, я мог не успеть отразить или поглотить удар из пушечки. Хоть я и не увидел на её торце камень — огневик, без которой она была просто куском палки, камень мог быть спрятан внутри для обмана таких глазастых и сведущих.
Я поспешил отойти подальше от фургона, мне совсем не хотелось продолжения ругани со столь нервным торговцем, да и не люблю я, когда в меня оружием тычут. Позади свидетели происшедшего осуждали торговца и разносили слухи и сплетни по базару, рассказывая, пересказывая и уже досочиняя подробности. Судя по всему, Колоса здесь не любили, но и не связывались.
Меня кто‑то несильно толкнул, обгоняя и почти скрылся за возками. Спохватившись, я хлопнул рукой по карману. Так и есть, карманники воспользовались моментом и открыли счёт. Привычно поискав глазами, я нашел их компанию. Улыбаясь мне во все зубы, один из них радостно потрясал кульком вытащенных у меня тянучек. Я развёл руками, мол, ну, что поделаешь, ваша взяла. Они дружески махнули руками и разбежались дальше промышлять в толпе.
Немного успокоившись после перебранки с торговцем, я прокрутил в голове разговор. Не так уж и был неправ этот Колос, предположив мою неграмотность. Там, где в лучшем случае один из десяти знает буквы, сложно представить, что человек из ещё более глухого места, умеет читать. На моей улице, например, кроме меня только двое дружили с азбукой. Один из них — служитель Единого, второй — ростовщик. Ростовщик даже писать умел. Что очень даже удобно при повальной неграмотности клиентов — запишешь в долговую книгу другую сумму, а никто и не заметит. Хотя, умей наш Красный писать, так и знать не знали бы про инквизицию на нашу голову. Фер тоже читать не умеет и считает это вполне нормальным. Фер… Мысль ещё не успела оформиться, а ноги уже привели к книжной лавке. Деньги её владелец делал на сувенирах и безделушках и книги для него были чем‑то вроде забавного увлечения и задела на будущее — недавно изобретённое книгопечатание обещало сделать книги доступными каждому.
