— Я еще раз повторяю: все, что говорит Манчестер, — часть продуманной комбинации. Льюис Коэн не дурак.
— Давай начистоту, Оби, — потребовал Андерсен. — Ты утверждаешь, что, став президентом, Чарли и не подумает хоронить «Дафну», так?
— Именно.
— Это можно цитировать от имени Манчестера?
— Не будь ребенком, Монти. Ты же знаешь, что нельзя. Зато можешь цитировать меня: я якобы сказал, что Манчестер якобы сказал, что… И так далее. Никаких официальных заявлений, Монти. Только в частном порядке, ясно?
— Ты и Манчестер — не одно и то же, — заметил Крамер.
— Черт возьми, Скелет! Ладно, можешь говорить всем, что я своими ушами слышал, как Чарли обещал дать добро на «Дафну».
— Он знает, что ты распускаешь этот слух? — спросил Монти.
— Да, — решительно сказал О’Коннел, сжигая мосты.
— Должен признать, что это умный ход, — проговорил Крамер. — Он принесет вам голоса сторонников мира, а также почти всех женщин-делегатов. Но и риск велик.
— А это уж моя забота, — отмахнулся Оби. — Дело в надежных руках, не волнуйся.
Простившись с Монти и Скелетом, О’Коннел пропустил рюмочку на дорожку и с легким сердцем зашагал в гостиницу.
«Чарли ничего не знает, — думал он. — Значит, мои действия никак не обернутся ему во вред. Черт возьми, могу я взять на себя ответственность или нет? Когда, наконец, мне дадут играть по своим правилам?»
Вертолет, словно цапля с перебитым крылом, опустился на южный газон. Поток воздуха от огромного винта рвал листья с магнолий, гнул стебли цветов и розовые кусты. Мотор ревел и скрежетал. Агенты секретной службы, полицейские Белого дома и газетчики стояли поодаль и выступили вперед лишь после того, как утихомирился маленький ревущий вихрь. Ровно в девять тридцать утра дверца темно-зеленого вертолета морской пехоты США распахнулась, и на короткий трап шагнул Фредерик Стюарт, возвратившийся из своей загородной резиденции Кэмп-Дэвид.
Президент осторожно спустился на землю. Стюарту исполнилось шестьдесят шесть, но выглядел он по крайней мере десятью годами старше: мучившие его недуги потушили блеск глаз, иссушили тело.
Аккредитованные при Белом доме журналисты почтительно окружили старика. Все лето между ними действовал джентльменский уговор: газетчики не докучали президенту в Кэмп-Дэвиде, за что он каждый понедельник уделял им пять минут.
— Доброе утро, господин президент. Как погода в горах?
— Чудная. Солнце…
— Что вы думаете о происходящем в Чикаго, сэр?
— Похоже, намечается веселый спектакль, — с улыбкой ответил Стюарт. — Во всяком случае, Белый дом и пальцем не шевельнет, чтобы повлиять на исход республиканского конвента.
