Уже наступила ночь, а мы всё говорили, главным образом об освобождении от эго, и как то, что он знал до этого, применимо к тому, что он узнавал сейчас. Подобно многим людям, с которыми мне доводилось говорить за последние годы, Кертис хотел перевести всё в термины христианства. Для меня это всегда было непросто, поэтому я старался поменьше отвечать на его вопросы, делая это только тогда, когда существовал ясный ответ.
Кертис никогда прежде не занимался ничем подобным – просто сидеть расслабившись и рассматривать то, где он находился, частью чего он являлся. Я догадывался, что структура жизни Кертиса до сей поры довольно сильно ограничивала его, но подобная среда создаёт наилучшие условия для процесса раскрытия. Мы договорились, что будем говорить обо всём ради лучшего понимания – Кертис хотел знать, что я думаю, и о чём все эти письма и книга. Он не хотел, чтобы его в чём-то убеждали или что-то всучивали, он просто хотел понять.
Наверное, я вздремнул на несколько минут. Когда Кертис заговорил, я открыл глаза, и увидел, что взошла луна, птицы сели, а лодки причалили.
– А что такое грех, первородный грех и всё прочее? Вы говорите, ничего этого нет?
Я потёр глаза и попытался вспомнить, где был наш разговор, и как он туда зашёл. Потом я поразмыслил, говорить, что ничего этого нет, или перевести во что-нибудь более стоящее обсуждения. И, как я часто это делаю, я ответил из любопытства, куда заведёт нас эта линия исследования.
– Есть только один грех, – сказал я. – Единственный грех это неведение. Неведение это грех, грех это неведение. Больше ничего нет.
– Неведение чего?
– Это не тот тип неведения. Это не когда ты чего-то не знаешь. Это когда ты знаешь что-то, что не истинно.
– Как будто всё наоборот, – сказал он.
– Да, – согласился я.
– А что тогда такое рай и ад? – спросил он.
Я сделал руками жест "вуаля".
– Вот они. Сейчас больше рая, я бы сказал.
– А ад?
– На что это было похоже, когда убили твоего брата?
Минуту он побыл с этой мыслью, потом продолжил.
– А как же искупление? Должно же быть искупление? Единственный грех это неведение, и всё это – жизнь – и есть рай и ад, да? Прямо здесь и сейчас?
– Точно так.
– То есть, ты в раю или в аду прямо сейчас? В жизни?
– Полагаю, так и есть.
– Не потом? Не в будущем? Не после смерти?
– Я ничего не знаю о потом, будущем или смерти.
– Хм, – длинная пауза. – Тогда, где же выход? Как искупить свой грех неведения и выбраться из ада в рай?
У Кертиса определённо раньше бывали серьёзные разговоры. Похоже, что у него в голове было записано всё руководство пользователя. Я изменил часть, и ему хотелось знать, как это изменит целое. Я решил ответить на его вопрос довольно полно, и посмотреть, что он будет с этим делать. Костёр превратился в светящиеся угли, с моря дул солёный бриз, луна висела высоко, и мне было слишком удобно, чтобы тянуться за следующим пивом.
