Моя воля, я бы вообще с этими дикарями не связывалась, но выбирать, как говорится, не пришлось. Кушать-то всем надо! Мне они платили довольно регулярно, потому что я сразу себя обезопасила: при заключении договора каждый раз требовала себе копию, заверенную подписью и печатью, и не стеснялась продемонстрировать лишний раз, что тоже кое-что понимаю в Законе об авторских и смежных правах. В первый раз они слегка удивились моей настырности, но у «Дианоры» горела какая-то книга, и они предпочли не связываться. А потом мне удалось превратить это в систему. Слава богу, на рассеянную до идиотизма даму я не похожа, а на проникновенно-фальшивые вопросы типа: «Неужели вы нам не верите?» — давно научилась отвечать многозначительной улыбкой и пристальным взглядом в упор. Не люблю поощрять жуликов!
Сегодня в подвале был день выплат, и крики и толчея у стола Ирины Львовны достигли апогея. Не качала права лишь одна девушка. Она спокойно стояла в сторонке и внимательно просматривала врученный ей кусок, выдранный из середины какой-то книги. Подняв глаза, она встретилась со мной взглядом и улыбнулась.
— Вы не хотите выйти покурить? — предложила она мне.
— С удовольствием, — отозвалась я. — В этом курятнике, — понизила я голос, чего могла и не делать, потому что в «курятнике» крик стоял до потолка, — у меня сразу возникает желание заткнуть уши или убежать куда подальше.
— А я вас здесь уже видела, — сказала девушка, когда мы выбрались на свежий воздух по лестнице, пребывающей в хронически аварийном состоянии. — Только вот имени не знаю. Вы редактор?
— Да. А зовут меня Людмила, можно просто Мила. Я вас тоже не раз встречала. Вы переводчик?
— Угадали. Юля, — и она снова улыбнулась.
На вид ей было лет двадцать. Маленькая и худенькая, она в своем потертом джинсовом костюме походила на мальчишку. Лицо загорелое, румяное. Ярко-карие глаза озорно светились, щеки украшали очень симпатичные ямочки. На изящном кожаном рюкзачке позванивали маленькие колокольчики, и такой же колокольчик на пестром бисерном шнурке был у нее на шее. Из рюкзачка высовывались роликовые коньки. Она напомнила мне хиппующих парней и девчонок с Арбата, беззаботных и бесшабашных и так же увешанных колокольчиками и всякими «фенечками».
Нельзя было не улыбнуться, когда она, тряхнув головой, отчего ее пышные каштановые волосы рассыпались по плечам, указала на покинутый нами подвал и весело изрекла:
— Ну и зверинец. Идиот на идиоте, честное слово.
