— Макар Захарович! — вскинулась я.
— Чего?
— А того! Там, в Вадимовой, то есть не в Вадимовой, квартире, ее настоящего хозяина жена Леликом называла!
— Ну и?
— Так, может, — я тыкала пальцем в справочник, не в силах справиться с волнением, — может, это как раз он, Алексей Петрович Мордвинов?
— Все может быть, — остудил мой пыл Макар Захарович. — Я же сказал, проверить нужно. И еще: я узнаю, какие у нас частные детективные агентства появились за это время. А то еще обнаружится на закуску, что никакой он не частный детектив.
— Он — фантом! — выпалила я.
Справочник упал на пол.
— Как ты сказала? — странным тоном переспросил Макар Захарович.
— Фантом. Мой, как вы изволите его называть, Вадим — это просто призрак, мираж, иллюзия, — убежденно заявила я и отправилась домой.
* * *
Пока Макар Захарович какими-то ему одному ведомыми хитроумными путями наводил справки, в моих собственных действиях наступил перерыв. Сама я ничего ни узнать, ни сделать не могла, а гадание на кофейной гуще — дело абсолютно безнадежное. Пусть этим Вадимовы клиенты занимаются.
И я заставила себя с головой погрузиться в работу, которую из-за всех этих событий порядком запустила. Через неделю пора было сдавать одну из рукописей, а у меня там еще и конь не валялся.
* * *
Мне удалось закончить редактуру вовремя, сократив свой сон до семи часов в сутки, и в понедельник я поехала на Сивцев Вражек, где в одном из подвалов старого дома располагалось издательство «Дианора».
Там царили обычная суета и неразбериха. Жену издателя, по традиции исполнявшую роль главного бухгалтера, осаждала толпа редакторов и переводчиков, возмущенных постоянными задержками выплаты гонораров. Охрипшим голосом Ирина Львовна выспрашивала у дамы-переводчицы, какой кусок и какого именно романа та все же переводила, на что дама, закатывая близорукие глаза и растягивая каждое слово, с невинной улыбкой повторяла:
— Не зна-аю… Не по-омню…
Дамочку эту я встречала здесь довольно часто и так же часто про себя поражалась, как подобные личности умудряются не только жить, но и выжить в наше непростое время. Они, похоже, с момента появления на свет пребывают в какой-то постоянной летаргии.
В другом углу господин издатель, толстяк с розовой лысиной, усеянной бисерными каплями пота, очень похожий на заливного поросенка с хреном, с треском раздирал на части покет-буки в ярких бумажных обложках и выдавал каждому переводчику его личный кусок, из которого чуть не сыпались отдельные листочки. Когда я пришла сюда в первый раз, подобное варварское обращение с книгами, пусть и бульварными, повергло меня в настоящий шок. Теперь же это зрелище вызывало не возмущение, а только легкую брезгливость.
