— Рост, вес и прочие параметры? — попробовала я съязвить. Мне отчего-то делалось все больше не по себе.
Макар Захарович кивнул и совершенно серьезно подтвердил:
— И прочие тоже.
Пришлось напрячься и описывать.
Старик слушал с предельным вниманием, переспрашивал по сто раз одно и то же, с въедливостью поистине инквизиторской пытал меня насчет мельчайших деталей — а нет ли, например, у Вадима привычки в минуты задумчивости тихонько насвистывать или напевать себе под нос? не помнишь? ладно; а не водит ли он пальцем по щеке, когда задумывается о чем-нибудь? тоже не знаешь? хорошо, поехали дальше… Таким манером мы ехали и ехали, пока я не «приехала» к осипшему горлу и полной сумятице в бедной своей голове.
— Макар Захарович, поимейте совесть! — петушиным дискантом взмолилась я наконец. — Я уже ничего не понимаю, мне пить хочется и курить. Ничего я про него больше не знаю, честное слово! Отпустите душу на покаяние.
Старик вызвал Маню, и она принялась отпаивать меня крепким кофе. Пока я приходила в себя, Макар Захарович с головой погрузился в свою картотеку и вынырнул из нее, только когда я докуривала уже третью сигарету.
— Ну что? — Мои мыслительные способности вроде бы начали восстанавливаться вместе с нетерпеливым желанием узнать хоть что-то конкретное.
Макар Захарович был в своем репертуаре. Никакой конкретики я, разумеется, не получила, он своеобычно отделался детской присказкой:
— Дед Пихто. Но я твердо уверен: в этой афере с инвестициями у твоего драгоценного Вадима был свой интерес.
— Макар Захарович! — заорала я, отбросив всяческий пиетет, а заодно и стул, на котором сидела. — Я у вас тут торчу уже три часа, и это все, что вы имеете мне сказать?! Кто, черт побери, такой мой Вадим? Какого лешего вы меня о нем пытали так долго? И какого дьявола мне теперь делать? Разводите тут секреты, а я потом ночей не спи, да?! Не на ту напали! Немедленно говорите, что вы обо всем этом знаете!
На мои негодующие вопли из кухни прибежала напуганная до полусмерти Маня и застыла в дверях, увидев, что я прыгаю по комнате и корчу страшные рожи, а Макар Захарович хохочет, согнувшись в три погибели и утирая слезы.
— Это что ж такое… — начала было она, готовая ринуться на защиту хозяина.
Макар Захарович махнул рукой в ее сторону:
— Все в порядке, Маня, иди сделай нам еще кофе.
Негодующе ворча, домработница удалилась обратно на кухню. Я к этому моменту выдохлась и заткнулась, а старик, враз отбросив веселость, сурово сказал мне:
