Киму были свойственны перепады настроения; не слишком резкие, но достаточно частые. Если пару-тройку дней назад любое не к месту сказанное слово возвращало его к тяжелым мыслям о неопределённом грядущем, то теперь и безостановочный трёп братца не мог испортить приподнятое расположение духа. Это приходило само собой; если некоторым людям для осознания ситуации требуется длительный анализ или хотя бы чей-то в меру мудрый совет, Киму нужно было лишь время. Тем не менее, депрессия порой затягивалась на многие месяцы, а «прозрение» длилось совсем не долго, считанные дни. Возможно, это и к лучшему; переполненный негативом, он был способен рассуждать на удивление быстро и объективно, в то время как короткие вспышки относительно счастливых моментов ослепляли. Ким загорался идеей, которая очень быстро таяла, утекала сквозь пальцы в силу своей несбыточности, что приводило к очередному умеренному спаду настроения — и в то же время, возвращало светлость рассудка. Нельзя сказать, что он не умел адекватно оценить собственные силы, если речь шла о бытовых, обыденных вещах. Но вот с более масштабными, долгосрочными планами действительно постоянно не ладилось ещё с юношеских лет. Не удалось попасть в лётное училище, не удалось найти сколь бы то ни было надёжного, постоянного партнёра — ни одно знакомство не продлилось более трёх недель, не удалась и карьера. Не удалось спасти мать… А теперь Ким уже предавался мечтам о том, как обставит свой новый рабочий кабинет. Например, в стене слева можно будет установить огромный аквариум с азерумными рыбками, рядом — стенд для послужных светограмм, уютное морфируемое креслице за большим стекловидным столом. Хорошо, если выделят синта-ассистента; будет кому разгребать бардак в комнате, а то недели за две всё будет завалено хламом.
Фидель же, судя по всему, находился в перманентно-подавленном, раздраженном состоянии. Ни разу брат не застал его в приятном расположении духа; каждый раз он бы чем-то недоволен и озлобленно бурчал не слишком приятные вещи в сторону окружающих — кем бы они не были. Только к Киму Фид относился с какой-то на удивление искренней любезностью, и спокойно терпел замечания в свой адрес. В случае с другими собеседниками, он взрывался негодованием и заводил длительные тирады, засыпая язвительными и не слишком обоснованными обвинениями. Фидель, как оказалось, ещё очень любил жаловаться на свою нелёгкую жизнь и винить всех в подряд в сложившейся ситуации. Свои личные ошибки он не видел (и не желал видеть) в упор, ссылаясь на неприятие его проблем окружающими, их неспособность оценить факты, поставив себя в «его положение». Зато чужие промахи брат был способен обсуждать часами, поливая грязью порой совершенно сторонних людей. Можно было представить, как тяжело приходится Лори. Несмотря на выходки муженька, она оставалась чуткой и жизнерадостной женщиной, не в пример бритой уродине, жившей по соседству. Как оказалось, соседка напротив постоянно заводила с Фиделем перебранки из-за каждого пустяка; оба отличались вздорным характером, и разбирательства по поводу и без происходили почти каждый вечер. Ким как-то застал братца, крывшего в коридоре эту особу крепким словцом. По началу, стало даже стыдно за Фида, но познакомившись с дамочкой поближе, стало ясно — такого обращения она более чем заслуживает. Удивительно, как ещё ни разу не дошло до рукоприкладства. Вероятно, дело в гражданской инсигнии, блокирующей противоправные действия; многие рассказывали, что в случае «агрессивного поведения», она способна мгновенно парализовать всё тело нарушителя. Ким не пытался проверить слухи на практике. Так или иначе, братец не был слишком приятным человеком, но подобное поведение, похоже, было в Системе достаточно распространенным у граждан среднего достатка. Нужно привыкать.
