Князь взял серую монетку, холодную, как лед.
– На что глядеть?
Чародей посмотрел и с досадой поджал губы. На месте темно-зеленой змейки была впадина, точно от выпавшего камня. Чешуйки отслоились и рассыпались, теперь и не понять, как она выглядела.
Лэм взял лист бумаги, нетерпеливо макнул перо в чернильницу и на ходу стал объяснять:
– Змейка. Инкрустация из темно-зеленого камня, прямо посередине. Когда я достал ее из медальона, она как живая металась, сполохами. Цвет… похож на ярко-изумрудный, только сильнее, – Лэм набросал змейку так, как он ее помнил. Перечеркнул. Нарисовал еще раз, точнее. – Вот, посмотрите.
Расин склонился над рисунком, смотрел и почему-то молчал. До Лэма начало доходить… Он перевернул лист – это был тот самый, на котором вывел свой завиток Рыжик. Сложил две половины.
Узор змейки один в один повторял короткий изгиб, который нарисовал Орест. Чародей и князь уставились друг на друга. Внезапная, острая мысль скользнула у обоих, и не мысль даже, а мимолетное ее предчувствие. Но было еще слишком рано, чтобы конец нити выскользнул из запутанного клубка – очень уж далеко он был запрятан.
– Вам нехорошо, ваша светлость?
– А? – князь вздрогнул, и тут же почувствовал, как на лбу выступил пот. – Да, Фиу, скверно.
– Еще бы! – Лэм обеспокоился. – Ступайте-ка к себе, хуже бы не стало! Я провожу.
– Не стоит. За мной еще небольшое дело. – И Расин вышел.
Ему и вправду было худо: еле держался на ногах. Лэм прав, надо вернуться к себе и лечь, но перед этим сделать кое-что. Расин, держась за стены, шел к боковой лестнице. Леккад Селезень сегодня во дворце, отдыхает после ночи. Есть к нему разговор…
Никогда еще Ла-Монеда не казалась Расину такой огромной и запутанной. Боже, почему нет Рэнона Остролиста! Перед глазами Расина встал стражник со Старых верфей, сероглазый, прямой и резкий, который за словом в карман не лез, только и дело знал получше всякого. Он бы все обладил так, что комар носа не подточит, а Селезень сейчас начнет спрашивать, зачем и к чему… Мальчишке нужна охрана? Да еще надежная? Почему это он, Леккад, должен молчать, когда он-де верой и правдой служил старому королю, когда о Расине и помину не было… Князь, еще не найдя Селезня, уже чувствовал досаду.
Расин остановился передохнуть. Присесть? Нет, вставать не захочется. Князь оперся рукой о столик.
А на столике лежали ножны от кинжала. Зеленые топазы на них мерцали, точно лукавые глаза, скрывавшие чужой секрет. В их обрамлении застыл овальный медальон из цветной эмали. А на нем извивался в ветвях лимонного дерева серебряный змей. Короткий завиток, тот самый…
