На кухне размером в пять квадратных метров — отсюда и ласковое название «закуток» — шипел на электрической плите чайник, а курьер попивал кофе, возвышаясь над столом, как Джомолунгма. Но вершина Джомолунгмы была не снежная, а кудрявая. Рядом с ним — сидящим! — Евгения чувствовала себя лилипутом. Его фигура загораживала все окно, отчего в закутке казалось темновато. Войдя, Евгения сощурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь, кроме абриса гигантской статуи, и включила верхний свет.
Курьер добродушно улыбался, зная, какое впечатление его габариты производят на простых смертных. Такого одной пулей не возьмешь.
— Ничего, что я тут похозяйничал? — пробасил он.
— Ничего, — разрешила Евгения. — Тут и хозяйничать особо негде.
— Зато уютненько. — Он допил последний глоток и встал.
«Рост баскетбольный, — подумала Евгения, — бицепсы культуриста, а голова с тыкву. Интересно, а в этой тыкве извилинки есть или только семечки?»
— Есть, — засмеялся геркулес, словно уловив ее мысли.
Она вскинула голову, гигант голову опустил и смотрел на нее с высоты птичьего полета.
— Я на заочном учусь, в университете на историческом.
— Простите. — Евгения испытала неловкость и, желая избавиться от этого чувства, засмеялась. — Пойдемте, я верну вам деньги.
В кабинете все повторилось, только в обратном порядке. Курьер отстегнул наручник от батареи и защелкнул браслет у себя на запястье. Поставил дипломат на стол, открыл, глянул, закрыл, из кармана достал бланк с подписью Евгении, отдал его женщине:
— До свидания, — и вышел.
Чувство неловкости возникало у нее с каждым годом все реже и реже. Ведь неловкость можно испытывать лишь по отношению к нормальному человеку, а с такими она последнее время почти не общалась, исключением была семья. Но это особая часть ее жизни. От своей деятельности — работой она это никогда не называла — семью она старалась дистанцировать. Дома весьма отдаленно представляли, чем она занимается, как и сколько зарабатывает. Она говорила, что работает референтом. Ей верили, потому что не видели всех денег.
Подхватив поднос, Евгения направилась к Таечке. У них так было заведено: не секретарша поила директора чаем, а наоборот, и по одной простой причине: у Таи заваренный чай и вкусом и цветом напоминал древесные опилки, ошпаренные кипятком. И никакие уроки ей не помогали. Барсуков в конце концов извелся и отстал от девушки. И если ему был нужен чай, он звонил Евгении, но поднос в кабинет президента вносила секретарша, как и положено.
