— Я сейчас приду.
— Сегодня можешь не торопиться, — произнесла свекровь.
— Почему?
— От тебя все равно толку не будет. — Она сокрушенно покачала головой. — Умная вроде девочка. По крайней мере, так он нам говорил, когда женился на тебе. А не понимаешь таких простых вещей.
— Чего я не понимаю?
Свекровь уже направлялась к двери, но на пороге обернулась и бросила:
— Теперь будь осторожней. В ванной, на лестнице.
— Теперь?..
— Да. Ты скоро будешь матерью.
С самого начала их супружеской жизни одну неделю каждого месяца он не прикасался к ней, попросил ее вести записи таких дней и говорить ему, когда безопасно.
Он обещал обязательно завести детей, но только когда революция завершится успешно. В последние же недели перед его гибелью, когда он прятался в доме на нелегальном положении, они сбились со счету в отслеживании таких дней.
Гори обладала врожденным чувством времени. И она очень легко запоминала другие абстрактные понятия — цифры и буквы алфавита, и английского, и бенгальского. Эти понятия существовали у нее в мозгу звеньями какой-то определенной цепочки. Месяцы располагались в круговом порядке, словно на космической орбите.
Каждое понятие в ее мозгу имело какую-то свою физическую, трехмерную топографию. Поэтому она с самого детства могла считать, писать малознакомые слова, извлекать что-то из памяти или представлять что-то в будущем, только сопрягая их с определенным местонахождением в ее голове.
Основным понятием у нее считалось время — и прошедшее, и будущее, по нему она ориентировалась. Ограниченное пространство ее собственной жизни как бы пропускалось через эти безграничные спектры несущихся лет. Справа располагалось недавнее прошедшее — год, когда она познакомилась с Удаяном, а дальше за ним — все предшествовавшие годы, когда она жила без Удаяна. За теми годами был год ее рождения — 1948, — а за ним все годы и столетия, его предварявшие.
Слева у нее находилось будущее — место, где ее смерть неизвестно когда, но обязательно явится конечной точкой. Через девять месяцев у нее должен был родиться ребенок. Но его жизнь уже началась, его сердце уже билось, создав отдельную ответвлявшуюся линию, устремленную далеко вперед. Жизнь Удаяна, которого больше не было рядом с ней, прервалась в октябре 1971 года, а в ее мыслях представлялась в виде условной могилы.
Вот настоящее время, лишенное какой-либо перспективы, не обозначалось у нее в мозгу никак. Невнятным смутным пятном оно маячило где-то за ее плечом. Какой-то пробел в ее системе обзора. Зато будущее вполне виделось, оно разворачивалось и наращивалось в поступательном движении.
